— Ты никогда бы… — начала невнятно, но голос её не мог похвалиться уверенностью.

— Я готов, — заявил отец, не собираясь отступаться.

Он поднял взгляд на захватчика. Пелл стоял, вздев сжатые кулаки, словно только ожидая повода для атаки. Но момент овладения самкой пришёл и ушёл, а мужчина бездействовал.

— Уверяю тебя, Пелл, ты можешь увести мою Меддали вниз по садовой дорожке, но мои деньги не последуют за ней. Ни сейчас, ни когда-либо. Ты отказался уже от одной женщины с ребёнком, бросив их. И это в моих глазах служит тебе лучшей мерой. Навсегда. Я взвесил, чего ты стоишь. И если у моей дочери есть хотя бы крупица здравого смысла своей матери, она сделает так же. Идём со мной, Меддали.

И всё на этом. В смятении кот низко зашипел. Они не набросились на самца-захватчика, не убили и даже не избили как следует. Он захлестал хвостом в отчаянии от расстройства, но потом успокоился. Вызов. Провокация может послужить ключом.

Она думает, ты — трус. Они все думают, что ты — трус. Они уходят прочь, а ты бездействуешь. Ничего не делаешь. Ничего. Они правы. Ты трус. Ты всегда был трусом.

— Меддали! — взревел вдруг Пелл и, спотыкаясь, заковылял вперёд в пьяном задоре.

Отец той крепкой хваткой сжал руку дочери и подтолкнул её продолжить шаг, не останавливаясь. Глянув через плечо, девица деланно возопила:

— Пелл! Ох, Пелл!

Но люди её отца как раз подступили ближе к злополучной жертве. Легко опрокинули мужчину на землю. Из тени за ними наблюдал Мармелад, расширив и без того большие голубые глаза. Но те заигрывали с Пеллом, словно с мышью. Когда он было привстал, его вновь столкнули назад со смехом и болтовнёй. Но игра была не столь хороша, как у самого Мармелада с пойманными ранее крысами. Спихнутый уже в пятый раз в лужу грязи, Пелл всё ещё бубнил ругательства, уползая на карачках в темноту. На краю таверного крыльца он завалился на бок и как куль покатился по земле. Парни переглянулись.

— Нет, — проговорил один. — Он готов, Белл, пускай проваливает. Его шкура не стоит убийства.

Кот не разделял людского мнения. Он по-прежнему держался того же места, где и был, обдумывая теперешние шансы против самца. Но вдруг вспомнил, что человек гораздо быстрее, чем кот поначалу о том думал. Мармелад напомнил себе, и слишком явственно, сколь дикая хватка пружинила руки мужчины, перехватывавшие кошачье тело. Нет. Должен существовать лучший выход.

Кот выбрался из укрытия тени. Мужчины исчезли из виду вверху улицы. Он двинулся туда, где калачиком свернулся Пелл, и присел на землю вне его досягаемости. Громогласно взвыл, покуда мужчина не обнажил лицо, уставившись на него.

Трус.

Человек только воззрялся на него, широко распахнув глаза.

Вставай же. Следуй за ней. Сражайся с ними.

— Вали отсюда! Проклятое уитово отродьё!

Кот разглядывал его мгновением дольше. Потом, вскочив, бросился на человека с резким шипением, приятно удивлённый видом того, как Пелл испуганно прикрывает лицо руками. Нет, подумал он, удаляясь рысью. Этот самец и в самом деле слишком труслив, чтобы отважиться на то, что следовало бы сделать. Коту придётся подыскать другой путь.

Женщина была пьяна, и оттого тащилась еле-еле, то и дело кренясь из стороны в сторону. Вдобавок к тому — шумно рыдая и размазывая слёзы. Неудивительно, что кот лёгко нагнал их. Ночная темнота с каждым шагом становилась всё глубже и глубже, даже собаки, и те покрепче проваливались в сон; никем не замеченный Мармелад молнией пронёсся к самому центру дороги. Он следовал по пятам за людьми, пока те спускались к лодке, стоящей в гавани. Коту не по душе было выбираться на деревянную пристань: доски располагались с бо'льшим сдвигом, — по ходу человека, но не кота.