Но вещи, даже самые дорогие для тебя, — это, в конце концов, всего лишь вещи. Если мы попытаемся вывести Лоррен на чистую воду, я сохраню свои драгоценности, но потеряю друга. А если я чему и научилась в «Медоубэнк», так это тому, что хороший друг куда дороже жемчуга.

Я улыбнулась Крису.

— Пошли, — сказала я. — Наши десять минут, наверное, почти истекли.

Он выглядел удивленным.

— Значит, вы хотите дать ей возможность взять ваши украшения и остаться безнаказанной?

— Не тревожьтесь, — я пожала плечами. — Это в основном безделушки.

Он почти улыбнулся.

— Буч, — сказал он, — мне и в голову не приходило, что такая достойная старая дама, как вы, способна так беззастенчиво лгать.

Я посмотрела на него насмешливо.

— Ладно, хватит мне льстить. Берите меня на руки и несите отсюда.

И он подхватил меня на руки — с невеселым видом, но очень легко — и понес по коридору. Разумеется, мы сразу же увидели Лоррен, проверявшую двери спальных комнат. Она была всего в двух шагах от моей двери и, увидев меня, посмотрела на нас так, словно яд вот-вот брызнет у нее из глаз.

— Это еще что такое? — с раздражением спросила она.

Крис нервно на нее глянул.

— Извините, — сказал он. — По-моему, Фейт слегка растерялась и ошиблась дверью. Вот я и несу ее на улицу, правильно?

Лоррен обдала его презрением и ледяным тоном велела:

— Поспеши. Ты мне здесь нужен.

Крису понадобилось секунд тридцать, чтобы вытащить меня наружу. Остальные были уже там — стояли или сидели на траве. Миссис Суотен громко жаловалась на неудобства, Морин посматривала на часы, Хоуп подбадривала миссис МакАлистер.

— Я должен идти, Буч, — вот и все, что успел на бегу бросить мне Крис, прежде чем вернуться в здание, на ремне у него звенели запасные ключи.

Я видела, как Хоуп повернула ко мне напряженное лицо.

— Извини, — прошептала я. — Ничего не вышло.

Ничего, позже я все ей объясню, и она, конечно же, меня поймет. В конце концов, те вещи, которые у нас уже исчезли, — а уж это-то действительно были всего лишь вещи , — так мало значили по сравнению с дилеммой, перед которой оказался наш друг. Вещи всегда можно заменить другими вещами. А вот людей…

Внезапно снова взвыла пожарная сирена — на этот раз гораздо громче. К ее вою присоединился какой-то настойчивый и незнакомый звук, похожий на плач. Это сработала новая система детекторов задымления.

Мы с удивлением переглядывались (все за исключением ворчливого мистера Баннермана, который попросту выключил свой слуховой аппарат и уселся на траву).

Бедная, какая-то совсем уж высохшая миссис МакАлистер, которая успела уже немного успокоиться благодаря уговорам Хоуп, вдруг страшно встревожилась, издала пронзительный писк и закричала:

— Пожар!

Я уже собиралась в очередной раз сказать ей (я уж и не помню, сколько раз мне приходилось ей это объяснять), что это просто учебная тревога и беспокоиться нечего, но тут увидела странное желтое мерцание за оконным стеклом и поняла: а ведь догадка миссис МакАлистер абсолютно верна, это пожар.

— Боже мой, — сказала миссис Суотен, — а я-то думала, что это обычная учебная тревога…

Тревожный шепот пролетел по толпе стариков, собравшихся на лужайке, Морин, Печальный Гарри и Дениза забегали, пытаясь их успокоить. Миссис Суотен тут же начала громко жаловаться, что ее заставили бросить в комнате все вещи, Поляк Джон заявил, что все это очень похоже на войну, мистер Браун с удовольствием заметил, что хороший пожар — это всегда красиво, миссис МакАлистер снова принялась плакать, а мы с Хоуп, крепко держась за руки, смотрели на дом и шептали: «Крис!»

Теперь огонь был уже хорошо виден, он пытался вырваться из коридорного окна, и матовое стекло от жара и копоти стало совсем черным.