Несколько мгновений Фадило смотрела на Бугго сквозь громадные слезы, которые тряслись в ее глазах, как две живые медузы; потом эти медузы оторвались и поползли по сереньким щекам, а когда залили губы, те очнулись и вымолвили:

    – А вдруг он умер?

    Бугго глянула в свою чашку, но кофе там уже не оставалось. Поэтому она просто повторила приказ. Вскочив, Фадило убежала.

    За перегородкой голоса что-то обсуждали. Бугго прикрикнула:

    – Господин Пассалакава! Скорее!

    А после вызвала по внутренней связи Хугебурку.

    Он явился почти мгновенно, грустный и собранный.

    – Во втором грузовом курсанта завалило бревнами, – сказала Бугго.

    – Имеет смысл выяснить, почему лопнул трос, – спокойно произнес старший помощник. – Особенно я рекомендую это расследование в том случае, если курсант погиб.

    – Слушайте, Хугебурка, о чем вы сейчас думаете? – возмутилась она.

    – Просто советую, – пояснил Хугебурка. – Не берите на себя чужой вины. Стальные тросы, особенно новые и исправные, сами по себе не лопаются. Груз устанавливали при прежнем капитане, а руководил работами господин Караца. Держите это в уме. Идемте.

    Бугго, смущенная предостережением куда больше, чем несчастьем, стремительно зашагала к трапу. Курсанты сбились у входа во второй грузовой, как куры. Среди них грузно переминался Пассалакава. Бугго спрыгнула с последних трех ступенек.

    – Фонарики у всех?

    Оказалось, только у двоих.

    – Идем. Зовите его. Бревна перекладываем осторожно, беритесь только по двое.

    – Когда найдете не освобождайте сразу, – добавил Хугебурка. – Позовите меня или господина Пассалакаву.

    В темноте бестолково запрыгали лучи фонариков. Куча рассыпанных бревен обнаружилась сразу. Лопнувший трос победоносно задирался над ней, изогнувшись причудливо, как металлический локон в витрине парикмахерской. Хугебурка распорядился, чтобы фонарики установили неподвижно. Сняли три бревна, увидели ногу. Сняли еще. Халинц лежал неподвижно, лицо залито кровью, лоскут кожи надо лбом сорван. Кровь еще текла, и Хугебурка кивнул, чтобы курсанта вытаскивали. Прямо под лампочкой уже ждали носилки.

    – Привязывайте, – брезгливо распорядился Пассалакава.

    – Повезло, что он жив, – вполголоса сказал Хугебурка капитану. – Но насчет троса все-таки стоит поинтересоваться. Сдается мне, это был очень старый трос. А накладную на новый я подписывал не далее, как месяц назад.

    До Лагиди оставалось менее трех суток пути.

    * * *

    – Странно, что он не приходит в сознание, – сказал Хугебурка, наблюдая за тем, как Пассалакава зашивает рану на голове курсанта.

    – Может быть, шок? – предположила Бугго, но старший помощник покачал головой, о чем-то напряженно размышляя.

    – У него еще лодыжка повреждена, – предупреждающим тоном произнес Пассалакава. – Трещина – самое малое. Буду делать пока тугую повязку.

    Халинц вдруг дернулся и отчетливо произнес:

    – Невидимые обезьяны не плачут.

    – Истинная правда, – пробормотал Хугебурка и повернулся к дверям каюты, где толпились курсанты. – Ребята, у кого еще есть наркотики?

    Мгновенное замешательство сменилось шушуканьем.