|
Человек, идущий к аэрокрафту размашистым целенаправленным шагом, был высок и худощав. – Ну, это явно не граф, – сказал Фаллада. – Слишком молод. Когда ступили на гравий, в лица дунул холодный ветер. Человек протянул руку: – Очень рад вас видеть. Эрнст фон Гейерстам. Столь любезно с вашей стороны явиться в такую даль, проведать старика. Карлсен подумал, не шутит ли тот. Несмотря на седину в усах и морщины на тонком, красивом лице, на вид ему было от силы шестьдесят. Моложавость эту придавала и безукоризненная одежда: черное пальто, брюки в полоску и белый галстук «бабочка». По английски он говорил свободно и совершенно без акцента. Карлсен и Фаллада представились. – Позвольте представить вам трех моих учениц, – полуобернулся к девушкам Гейерстам. – Сельма Бенгтссон, Аннелиз Фрайтаг, Луиз Курель. Мисс Бенгтссон, высокая блондинка, задержала свою ладонь в руке Карлсена чуть дольше необходимого. Привыкший к блеску немого восторга в глазах незнакомых людей, Карлсен знал, что она скажет дальше. – Я видела вас по телевизору. Вы не капитан…? – «Гермеса»? Да. – А здесь вы как ассистент доктора Фаллады, – тонко подметил Гейерстам, знающе, но без иронии. Фаллада учтиво уточнил: – Это у меня для отчета за командировку. – А а, понятно… Граф отвернулся и перемолвился с таксистом на латышском; тот понятливо кивнул и полез обратно в аэрокрафт. – Я сказал ему возвратиться сюда в полдень – если, конечно, вы не решите остаться подольше… Может, сначала посмотрим на озеро, а уже потом пойдем внутрь? Взлетая, аэрокрафт взвыл и струей воздуха туго облепил девушкам платья вокруг ног. Подошел слуга в ливрее и, взяв сумки, понес их в дом. – Вы живете в красивом месте, – заметил Карлсен. – Красивом, только слишком холодном для старика с холодеющей кровью. Извольте, – замшелой тропой он повел гостей вниз, к воде, отражающей предвечерний свет северного солнца. Когда Фаллада вместе с Гейерстамом прошли чуть вперед, Карлсен негромко заметил блондинке: – Граф выглядит гораздо моложе, чем я ожидал. – А как же, – сказала она, – мы не даем ему стареть. Уловив мелькнувшее в глазах гостя замешательство, девушки дружно рассмеялись. Остановились на галечном пляже, засмотревшись поверх глади озера на сосны и ели, стеной растущие на том берегу. Заходящее солнце озаряло верхушки деревьев тревожными отблесками. Густо синее небо над головой казалась бездонным. – Часовня, – обратил внимание гостей Гейерстам, – старше дома. Во времена Густава Вазы на этом острове стоял монастырь. Дом был построен на его месте где то в тысяча пятьсот девяностом году. – Что вас завело так далеко на север? – поинтересовался Фаллада. – В Норриепинге есть поговорка: в Норрланде переводятся дубы, дворяне и раки. Я мечтал попасть сюда с детских лет, но на дом этот набрел лишь лет сорок назад, когда приехал исследовать историю графа Магнуса. Он похоронен в склепе за часовней. – Это не он был любовником королевы Кристины? – вспомнил из истории Карлсен. – Нет, это был его дядька. Племянник унаследовал титул. – Граф, ученицы и гости тронулись вдоль берега, под ногами похрустывала галька. – Дом, когда я пришел, уж полвека как пустовал. Люди говорили: мол, слишком велик, чтобы содержать. Но настоящая причина была иная: люди Ававикена по прежнему боялись графа. Поговаривали, что он – вампир. – Давно он умер? – Погиб в сражении под Полтавой, в тысяча семьсот девятом году. А тело было доставлено назад. Пустой гроб по прежнему стоит в склепе. – А что случилось с телом? – В тысяча семьсот девяностом году владелец дома вогнал ему в сердце кол и сжег дотла. |
