– И если не произвести коррекции, то мы промахнемся мимо Марса?

Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул головой. Последовавшее за этим продолжительное молчание было прервано оживленным стуком в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл ее. За дверью стоял вычислитель Бойд.

– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.

– Тогда входите. Мы сможем начать и без него.

Они вошли в комнату, сопровождаемые человеком, которого Дон никогда не видел. То был меднокожий парень с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими волнистыми усами. Явно один из пассажиров, но что ему здесь надо? Но прежде чем он успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Он родился в Швейцарии и был обучен делу управления гостиницами. Так что даже после многих лет, проведенных в космосе, он все еще распространял вокруг себя ощущение роскоши гостиниц, в которых работал. Но на этот раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.

– Надеюсь, вы простите мою вольность, капитан, выразившуюся в том, что я позволил привести с собой этого человека, с которым я желал, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета в Мехико. Он один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую для нас помощь.

Дон не мог сердиться. Конечно же, каптенармус не имел права принимать какие-либо ответственные решения, не испросив на это его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать, как капитан. Оба поступка уравновешивали друг друга.

– Благодарю вас, – сказал Дон, – Хорошая мысль, и я должен был и сам подумать об этом. Тем более, что математика, кажется, и является сутью наших проблем.

– Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно размахивая руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта…

– Ни у кого из нас нет нужного опыта, – прервал его Дон. – Мы должны добыть его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Я прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.

– Слово чести, – ответил Угалде, застыв по стойке смирно и вытянув руки по швам. – Мои предки сражались за свободу своей родины. И многие сложили головы в этой борьбе. Я могу сделать не меньше.

Дон не совсем уловил связь между словами Угалде о его предках и нынешнем положении, в котором они очутились, но тем не менее утвердительно кивнул и пригласил всех садиться. Затем он изложил их проблемы и трудности, учитывая то, что по существу все они дилетанты в подобном вопросе.

– Такова картина, – закончил он. – И она не больно радостна. Бойд, расскажите, как обычно проводится коррекция курса.

Вычислитель прикусил губу и стал нервно оглядываться по сторонам.

– На самом деле я ничего не знаю и не могу рассказать об этом, сэр. Пилот давал мне уже подготовленные для машины данные, а я лишь проверял правильность набивки и скармливал их компьютеру. Иногда, в сомнительных случаях, мы передавали эти цифры в Марсианский центр для дополнительной проверки. У них там более мощный компьютер и штат математиков. – Его глаза неожиданно расширились, словно в голову только что пришла неожиданная идея. – Скажите, а нельзя ли сейчас сделать то же самое? Я имею в виду, запросить помощь по радио?

Дон уныло покачал головой.