— Наш Фредди знает толк в таких делах, не так ли? Настоящий хрусталь, обтянутый кожей.

— Ты собиралась рассказать, как дошла до жизни такой, а теперь, сдается мне, увиливаешь, — сказала Жасмин.

— Слушай, но есть же вещи, о которых мы ни с кем не говорим?

Жасмин ничего не ответила.

— Ладно, — сдалась Рисс. — Я родилась на одной дрянной планете, почти пустынной. Мои родители тужились стать фермерами, но умели только одно — производить потомство. Я была в семье пятой из девяти детей. А это значило, что ни о какой карьере нечего было и думать. Оставалось лишь бегать вокруг фермы в надежде, что какой-нибудь залетка меня приметит и увезет в большой город. Такой город там был, в полудне пути от нашего дома. Просто большая деревня — старики со старухами да парни с девками. Ну, и я там поселилась и была озабочена тем же, чем и другие девицы. Но потом я увидела объявление насчет учебы. Столичный университет, никак не меньше, известный больше своими спортсменами, чем профессорами, предлагал полный курс.

— Но был один маленький нюансик. Нужно было совмещать учебу со свободными падениями.

— Как это? — спросила Жасмин.

— Ты кое-что об этом знаешь, — сказала Мичел. — Тебя сажают в унилет без всяких дверей, и он взлетает прямо вверх, на высоту от трех до десяти километров. Иногда и выше, в важных соревнованиях. А у тебя имеется антиграв, вместо устаревшего парашюта. Когда достигнута нужная высота, ты выпрыгиваешь из унилета. Ощущение такое, будто летишь как птица, если только нет ничего, что проносится мимо тебя вверх. А если посмотреть с земли, то ты падаешь со скоростью семьдесят пять метров в секунду.

— Там бывали разные соревнования: приземлиться в какую-то точку, прыгать сразу по несколько человек, держась за руки… Разные акробатические фигуры в воздухе, маневры с партнером с помощью своего антиграва… Пока летишь навстречу своей смерти, о чем только не передумаешь. То используешь свой антиграв, то ускоряешь падение, то тормозишь. Потом, когда до земли остается метров двести, включаешь его на полную мощность. После этого скорость падения уменьшается до одного метра в секунду, и ты приземляешься. Если опустишься на ноги, не кулем, то за это прибавляют очки.

— Все это похоже на лучший способ покончить с жизнью.

— Да нет, все не так страшно, — сказала Мичел. — Если только тебя не бросило на землю ветром или ты сама не потеряла ориентацию… Тогда тебя раскручивает, ты теряешь сознание и очухиваешься в ящике в двух метрах под землей.

— Итак, прочла приглашение в университет, — напомнила заинтересовавшаяся Кинг, — и тебя научили кувыркаться с антигравом? Это что, входило в программу обучения?

— Нет. Антиграв я взяла напрокат, а у моих родителей был старенький унилет, на нем они летали за продуктами в местную лавку. И я сама выучилась.

— И поступила в университет, — сказала Кинг.

— И как спортсменка поступила в университет без всяких проблем, — подтвердила Рисс. — Не беда, что тренеру я казалась, цитирую, «следующей по грациозности после свиньи в гольфах».

— Очаровашка был твой тренер! Такое сравнение!

— Да уж. Он вообще был еще тот шутник, поэтому и другие студенты мне говорили эту же фразу. Ну, а еще — что свободное падение даже лучше, чем секс. Хотя я тогда этого не понимала, — чуть поджала губы Рисс.

— Значит, прыжки с высоты были платой за твою учебу в университете? — спросила Кинг. — Выходит, образование ты получила вполне заслуженно.

Рисс лишь усмехнулась в ответ.