— Ну и дела! Как тебе всё это нравится, старик? — спросил Квиллер.

Кот перекувырнулся и поскреб задней лапой за ухом.

И сразу же зазвонил телефон. Это была женщина, судя по голосу — Беверли Форфар. Она желала поговорить с Рональдом Фробницем[9].

— Пожалуйста, подождите минутку, — попросил Квиллер и, прикрыв трубку рукой, попытался изобразить голос Фробница. После приличествующей паузы он прогнусавил: — Фробниц у телефона.

— Мистер Фробниц, у нас для вас чудесные новости! Мы звоним из Центра искусств. Вы — счастливый обладатель замечательного произведения В. С. Уикофф, выполненного в технике инталии. Наши поздравления!

— Не может быть! — произнёс он в нос. — Я никогда в жизни ничего не выигрывал. Вы уверены, что здесь нет какой-нибудь ошибки?

— О, я вас заверяю, что это сущая правда! И вам приятно будет узнать, что вещь оценена в тысячу долларов. Вам следует это знать на предмет страхования. Вы местный житель? Кажется, мы с вами не встречались.

Голос у неё был обворожительный, и он никак не вязался с причёской воительницы. Однако Квиллер не растерялся. Он был мастер увиливать от прямых ответов и замешкался всего на секунду.

— Я из Сан-Франциско, приехал сюда навестить родственников, вот и попал случайно на ваше торжество. Меня сразу восхитила эта инталия, хотя я и представить не мог, что мне посчастливится стать её обладателем.

— Как же вы довезёте инталию до Сан-Франциско? Не хотите, чтобы мы её вам упаковали?

— Превосходная идея! Вы так добры, миссис… миссис…

— Форфар. Беверли Форфар.

— У вас такой великолепный Центр искусств, и я уверен, что это в большой степени ваша заслуга.

— О, благодарю вас, мистер Фробниц, но…

— Так-так, посмотрим… Моя свояченица заберёт инталию у вас и отправит мне, поскольку я рано утром уезжаю. Когда вещь будет готова? Я не хочу вас торопить.

— Дайте нам время до среды. Было так приятно с вами побеседовать, мистер Фробниц!

— Мне тоже, миссис Форфар.

Квиллер повесил трубку, посмеиваясь. Беседа напомнила ему актерские этюды в драмкружке колледжа.

Однако сиамцам разговор не понравился. С чего это вдруг хозяин заговорил не своим голосом?

— Простите, ребята, — повинился он. Взяв Юм-Юм на руки, Квиллер принялся расхаживать с ней по комнатам, ласково что-то приговаривая и почесывая шейку. Коко ходил за ним по пятам, подергивая ушами.

Номер с гундосым Фробницем, как и все подобные проказы, помог Квиллеру расслабиться. И теперь он прошёл в свой кабинет в самом игривом настроении, собираясь писать материал о фиаско музея.

Покончив с этим, он позвонил соседке, проживавшей в квартире над каретным сараем Клингеншоенов, в начале тропы. Шёл уже двенадцатый час, но Квиллер знал, что она не спит — читает шпионский роман, или печёт пирожки, или беседует по телефону со своим внуком, живущим в Центре, благо по ночам действует льготный тариф. Селия Робинсон попала в Пикакс благодаря знакомству с покойной Эвфонией Гейдж. Она покорила сердца местных жителей готовностью работать на общественных началах и весёлым нравом. Хотя волосы Селии давно поседели, смех у неё был молодой.

Она не только снабжала Квиллера готовыми блюдами, которыми он набивал свою морозилку, но иногда и выручала его в делах, требовавших анонимности. Она называла его шефом, а он её — секретным агентом 0013 1/2. Селия от души хохотала над его незамысловатыми остротами, а он находил, что она в высшей степени надежна.

— Надеюсь, я звоню не слишком поздно, — начал он непринуждённым тоном.

— Вы же меня знаете, шеф! Я — сова.