Она покачала головой.

— Они спрашивали соседей?

— В этом не было необходимости. Несчастный случай — и все. Откуда вы взяли, что это могло быть… чем-то другим?

— Один из ваших разговорчивых соседей… Этим утром…

— Чепуха.

— Я подумал, что для таких слов у него должны быть какие-то основания.

— Просто легкомысленная болтовня. Зачем кому-нибудь всерьез такое говорить?

— Не знаю.

Квиллерен добавил, видя, как глаза Мэри раскрываются все шире:

— По странному совпадению, человека, сказавшего мне это, сейчас везут в морг.

Он не знал, его ли слова или неожиданно раздавшийся телефонный звонок были тому причиной, но Мэри словно окаменела. Телефон продолжал звенеть.

— Мне ответить? — предложил Квиллерен, взглянув на часы.

Она заколебалась, потом медленно кивнула.

Он нашел телефон в библиотеке.

— Алло?.. Алло?.. Алло?.. Повесили трубку, — сообщил журналист, вернувшись в комнату. Потом, заметив, как Мэри бледна, спросил:

— Вам уже так звонили? Были странные звонки? Поэтому вы и не спите ночами?

— Нет, я всегда была совой, — произнесла она, стряхивая оцепенение. — Мои друзья это знают, и, наверное, кто-то звонил, чтобы… Обсудить последний телевизионный фильм. Они часто так делают. А услышав мужской голос повесили трубку. Подумали, что я занята, или что не туда попали.

Она говорила слишком быстро и слишком много объясняла. Квиллерена это не убедило.

Глава 7

Квиллерен брел домой по щиколотку в снегу. В мягкой тишине особенно ясно слышались отдельные ночные звуки: звон музыкального автомата в «Львином хвосте», визг электрического мотора, ленивый собачий лай. Журналист зашел в аптеку-закусочную на углу и позвонил в пресс-комнату полиции. Он попросил дежурного из «Бега» проверить два вызова по трупам в Хламтаун.

— Один — сегодня ночью, другой — шестнадцатого октября, — сказал Квиллерен. — Перезвони мне поэтому номеру, ладно?

Ожидая звонка, он заказал бутерброд с ветчиной и стал обдумывать ситуацию. Смерть пьяницы в пальто из старой попоны, возможно, была случайностью, но страх в глазах Мэри был настоящим и не вызывал сомнений. А то, что она так упорно настаивала на версии о несчастном случае, тоже давало пищу для размышлений. Но для убийства нужен мотив, и Квиллерена начинал все больше интересовать этот молодой человек кристальной честности и ничем не замаранной репутации. Журналист знал людей такого типа: внешне абсолютно респектабельных, а как приглядишься поближе…

Позвонил репортер из полиции.

— Октябрьский вызов — смерть от несчастного случая, — сообщил он, — но по второму я пока ничего не нашел. Может, позвонишь утром?

Квиллерен поднялся по возмущенно скрипящим ступенькам особняка Коббов, открыл дверь большим ключом и поискал взглядом котов. Они спали на голубой подушке на холодильнике, свернувшись в сплошной клубок меха с одним глазом, одним носом, одним хвостом и тремя ушами. Глаз открылся и посмотрел на Квиллерена. Он не удержался и погладил любимцев. Их шерсть была удивительно шелковистой, когда они расслаблялись, и во время сна всегда казалась темнее.

Вскоре журналист улегся в кровать, надеясь, что приятели из пресс-клуба никогда не узнают, что он спит в лодке-лебеде.

Тут-то он и услышал странный звук, похожий на тихий стон, — вроде мурлыканья котов, только более громкий. Воркование голубей? Тоже нет… В звуке была механическая регулярность, и, казалось, он исходил из стены за кроватью — стены, оклеенной страницами книг. Квиллерен вслушивался — сначала с интересом, потом лениво, — а потом монотонное гудение его убаюкало.