Пресса разнесла весть об этом от побережья до побережья. К документу были приложены ценные бумаги ведущих компаний, которые предназначались на возмещение расходов, не покрытых доходами от этого учреждения.

Однако имелась оговорка, которая повергла в изумление всех жителей Мусвилла. Великодушное предложение делалось всем американским городам с населением один миллион жителей и больше!

Журналисты восхваляли пару из Пёрпл-Пойнт за щедрость в прошлом и заботу о будущем, особенно о будущем Мусвилла: Музей искусств и антиквариата, Музыкальный центр, интереснейший Музей дикой природы.

Недовольные с негодованием заявляли, что пожертвование в биллион долларов должно было остаться в Мусвилле, послужить его дальнейшему процветанию, пойти на строительство нового делового центра и развитие индустрии досуга.

Что сказал бы на это Крутой Коко?

Если твое блюдечко и так полно сливок, не требуй большего.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Представьте себе, как я удивилась, когда мне вдруг позвонил Джеймс Макинтош Квиллер.

– Как приятно слышать ваш голос! – воскликнула я. – Как поживают Коко и Юм-Юм?

– Они в полном порядке! – ответил мистер К. – Коко только что внедрил в мою голову одну мысль: он усаживается и сверлит мой лоб пронзительным взглядом, пока у меня в голове не щелкнет. На сей раз меня осенило, что мне следует взять у вас интервью для колонки <Из-под пера Квилла>. Вы не возражаете, если я буду называть вас Лилиан?

<Да пусть себе называет, – подумала я, – лишь бы имя писал правильно>.

И между нами состоялся следующий диалог.

– Прежде всего нашим читателям было бы интересно узнать, как давно вы пишете.

– Мама научила меня писать в три года, но уже в два года я сочинила свое первое стихотворение: <Матушка Гусыня в небе сейчас. // Ее перо угодило мне в глаз>.

– Неплохо для начинающего поэта. А когда вы начали писать прозу?

– Ничего серьёзного не было, пока мне не исполнилось тринадцать. Помню, все летние каникулы я работала над романом из французской истории. Все мои любимые персонажи отправились на гильотину, и я пролила немало слез над их судьбой. Тогда мама сказала, что мне следует написать что-нибудь, что вызовет у меня улыбку; а поскольку в те времена мамам принято было верить, я попробовала сочинять смешные стихи. (Вы уверены, что хотите это услышать, Квилл?) Я придумала такой новый жанр – споэма  !

– Не объясните ли нам, что это такое, Лилиан?

– Извольте. Были у меня стихи о спорте, написанные галопирующим ямбом. Одно из моих любимых стихотворений – об игроке высшей лиги по имени Макги. Хотите послушать? Я помню его наизусть.

– Безусловно! Погодите, я включу диктофон.

Такого старика, как Макги, ещё поискать.

Он в полном расцвете сил, время не властно над ним.

Хоть Макги и седой как лунь, он в порядке всегда, И хотя бы дважды в день по бейсбольному бьёт мячу.

Что за удар у него! Что до прочих штук,

Макги свой лавровый венок заслужил сто раз.

Ещё он покажет всем, кто говорил <слабо!>.

Даст суперточный пас, потом обойдет судью,

И пойман будет за хвост этот шустрый <рыжий кот>

Уж он не упустит его, не уронит, нет!

И если парень сказал, значит, так и будет, вот!

Имейте в виду, Квилл, когда я это писала, мне было всего семнадцать. С тех пор сфера моих интересов стала шире. Я пишу рассказы, очерки, рекламу и… споэмы. Даже вела колонки в газетах.

– Кроме как о <рыжем коте> Макги, Лилиан, ни о каких других котах вы, кажется, в юности не писали?

– Нет, кошки вошли в мою жизнь гораздо позже.