Он отвёз материал в редакцию на велосипеде, а затем решил проехаться, надеясь, что монотонное кручение педалей прояснит теснившиеся в голове мысли по поводу истории с Тривильеном. Сделать Селию секретным агентом, верилось ему, просто указание свыше. Уже во Флориде она доказала, что на неё можно полностью положиться: она следовала здравому смыслу, выполняла инструкции, читала шпионские романы, – там их расследование назвали бы операцией «Свисток».

Подъезжая к Пикаксской площади, Квиллер раздумывал, как ему лучше поступить: сделать запрещённый левый поворот в театральный проезд, или срезать через сквер, где езда на велосипеде запрещена, или объехать сквер кругом и развернуться, описав букву «U», что опять же являлось нелегальным. Он ещё не успел ни на что решиться, когда полицейская машина подтолкнула его к обочине, и из машины вышел Эндрю Броуди.

– Ваши права? – пролаял шеф полиции. – Попытка ускользнуть от офицера полиции. Езда на велосипеде без шлема. Превышение скорости. Отсутствие рефлектора на заднем крыле.

– Выпишите мне за нарушение штраф, – отстреливался Квиллер, – и увидимся в суде, когда у вас будет выходной.

Броуди был внушительной фигурой пикаксского ландшафта – громкоголосый, ворчливый, вечно нахмуренный. Исключение составляли свадьбы и похороны, где он играл на волынке Квиллер считал его одним из своих лучших друзей, и они редко упускали возможность обменяться остротами. После обычного подтрунивания шеф оставил свой резкий официальный тон и сказал весьма многозначительно:

– Я заметил некоторое оживление за театром.

«Фараон» явно узрел своим орлиным оком красную машину, однако Квиллер пренебрёг намёком и пустился в пространные объяснения, не имевшие никакого отношения к сказанному. Одним из его многочисленных навыков было умение разыграть невинное непонимание, если ему не хотелось давать прямого ответа.

– Да, стоянка в эти дни забита, – начал он. – У членов клуба муки творчества – они ставят новую пьесу. Ты же понимаешь, что это значит, – актёры репетируют каждый вечер, декораторы и костюмеры каждый день приезжают на работу. Проект достаточно смелый: «Сон в летнюю ночь», где будут заняты сотни. Постановкой руководит твоя дочь. Пьесу написал Шекспир. Джуниор Гудвинтер играет Пэка. Кэрол и Ларри дублируют.

– Заткнись! – прервал его Броуди. – Ты сдал кому-то свой каретный амбар – престарелая дама – ездит на красной машине – флоридские номера.

Благодаря бесцельной болтовне о пьесе Квиллер выиграл время, чтобы подготовиться к защите.

– Аренда помещений находится в ведении отдела по недвижимости Фонда К. Я к этому не причастен.

– Но ты знаешь, кто эта дама, – тоном обвинителя произнёс шеф полиции.

– Конечно! Все знают, кто она: подруга Эвфонии Гейдж по Флориде.

– А здесь она что делает?

– Точно не знаю, но думаю, это как-то связано с предписанием врача. Она была в глубокой депрессии после смерти любимого внука – или что-то вроде, – и Эвфония расписала ей Мускаунти как подходящее место для того, чтобы начать новую жизнь.

Броуди не убедили разъяснения Квиллера.

– Что ещё за «новую жизнь» она надеется начать в её-то возрасте?

– Опять; не надо меня цитировать! Я слышал, она хорошо готовит, и ходят слухи, будто она намеревается открыть кафе или закусочную… Ты, я думаю, согласен, что нашему городку не помешали бы некоторые улучшения в этой сфере. Кухня отеля просто отвратительна. Не удивлюсь, если окажется, что отдел экономического развития Фонда К. сыграл ведущую роль в деле приглашения этой дамы из Центра.

– Тогда что она делала сегодня в Вест-Мидл-Хаммоке? Видели, как она въезжала в имение Тривильена…

– В котором часу её видели?

– Около полудня.