— А сколько лет тому назад вы покинули «землю обетованную» и поселились в Центре, Гдетотам, как мы выражаемся?

— Лет двадцать пять уже миновало… Время летит быстро.

— Вы, кажется, ходили в Пикакскую школу?

Гость кивнул, всем своим видом показывая, что эта тема не стоит обсуждения.

— Сейчас там открыли бассейн, не хуже олимпийского.

— Да неужели?

— А вы, случайно, не помните ученика по имени Джордж Омблоуэр?

— Признаться, нет.

Квиллеру показалось, что по лицу его собеседника пробежала легкая тень.

— Он был круглым отличником, и все его считали очень умным парнем. К сожалению, он пошёл по плохой дорожке, и его исключили из школы. Один из моих приятелей был знаком с его матерью. Она жила в Чипмунке. У Джорджа здесь была девушка: она рыдала по нему пять лет, а потом в отчаянии бросилась в воду, спрыгнув с моста через Кровавый ручей. — Последнюю душещипательную историю Квиллер сочинил на ходу, но она не затронула чувств его слушателя. — Миссис Омблоуэр говорила, что её сын преступил закон и пять лет провёл в тюрьме.

Хотя Соловью не кусал губы и не теребил мочку уха, шея и щеки у него побагровели.

— В школе был ещё один отпетый хулиган — его звали… — Квиллер устремил взгляд в потолок, делая вид, что пытается вспомнить имя печально известного школяра, и увидел, как двери комнаты для гостей на втором этаже медленно и бесшумно открылись. — Мне кажется, его имя было Гидеон Блейк.

— Такого не помню. А зачем вы мне об этом рассказываете? — Нервы у гостя, казалось, были напряжены до предела.

— Гидеон тоже попал в переплёт, натворивши дел, но потом сменил имя и стал мэром нашего прекрасного города.

Соловью отхлебнул «Кровавой Мэри».

— Я надоедаю вам этой досужей болтовней только по одной причине: до меня дошли слухи, что Омблоуэр вернулся в наш город под чужим именем и его разыскивает полиция за поджог и убийство.

Соловью, похоже, взбесился: он в ярости шмякнул своим бокалом об стол. Квиллер бочком придвинулся к камину — якобы помешать угли, а на самом деле — чтобы ухватиться за кочергу. Репортёр обернулся как раз вовремя: что-то тяжёлое летело ему в голову. Предмет, просвистев мимо уха, врезался в раздвижную стеклянную дверь. В ту же секунду на лестнице раздался топот полицейских ботинок и громогласные команды. Вдребезги разбив стекло, тяжеленный кувшин из свинцового хрусталя целым и невредимым приземлился по другую сторону двери и встал на основание из кедрового дерева.

По сигналу, данному полицейскими с балкона, машины, утром приехавшие на Речную дорогу, теперь покидали Индейскую Деревню. В автомобиле шерифа сидел подозреваемый, а в обычном полицейском фургоне ехали остатки пиццы. Квиллер сначала позвонил в городскую службу ремонта и попросил убрать осколки и заменить раздвижную стеклянную дверь, а потом дозвонился до «Плазы».

Когда сиамцев привезли домой, они сразу поняли, что здесь произошло нечто ужасное. Хотя видимых свидетельств происшествия уже не было, кошки долгое время отказывались вылезать из перевозки. Квиллеру, чтобы вернуть своих питомцев в реальный мир, пришлось открыть банку копченых устриц. Коты согласились принять угощение, но ели пришипившись и пугливо озираясь по сторонам.

В конце концов Коко, не такой робкий, как Юм-Юм, решился осторожно исследовать место преступления. Недоумевая, он сначала обнюхал кувшин для мартини, потом уселся посередине кофейного столика и застыл, будто ничего и не случилось. Если бы кондоминиумы строились как положено, без халтуры, с небьющимися стеклами, у кувшина наверняка отлетела бы ручка.

— Комментарии есть? — спросил у кота Квиллер. — Не волнуйся, я буду нём как рыба.