— Интересно, как его зовут по-настоящему? — перешептывались «деревенские» остряки.

Проживавшая в первом блоке Полли Дункан, на которую эрудиция книготорговца производила большое впечатление, заметила:

— Если мы приняли человека с фамилией Квиллер, где «в» явно лишнее, и водим дружбу с соседом, который зовёт себя Погод Хор, значит, не моргнувши глазом мы проглотим и эту птицу. Тем более что Соловью — очень милый и славный старик.

Это было самое важное. Стены между прилегающими друг к другу блоками были тонкими как бумага, к тому же в здании имелась масса других архитектурных огрехов. Но зато кондоминиум располагался в престижном и весьма живописном районе, не считая массы других достоинств, весьма ценимых его обитателями.

Добравшись до первого блока с охапкой пакетов, до верху набитых разнообразными полуфабрикатами, Квиллер вытащил собственный ключ, открыл дверь и зашёл в квартиру. Полли была в библиотеке, поэтому его приветствовала только парочка хозяйских котов. Поздоровавшись с живностью, Квиллер направился к холодильнику — загрузить заморозку. У всех блоков была одинаковая планировка: прихожая, гостиная с высоким потолком и застеклённой стеной, с видом на реку, парочка спален наверху, кухонька и ниша, играющая роль столовой, — на первом этаже.

На этом сходство заканчивалось. Блок Полли был хорошо обставлен, вернее, заставлен мебелью — сплошной антиквариат, полученный в наследство от дальних родственников. Квиллер же предпочитал нарочитую простоту современного дизайна, где в качестве декоративного акцента присутствовали две-три старинные вещицы. Когда друзья спрашивали его: «Почему вы с Полли не поженитесь?», он отвечал: «Наши кошки несовместимы». Однако правда заключалась в том, что он задыхался среди громоздкой мебели XIX века. А Полли испытывала те же чувства по отношению к «модерновым» штучкам. С браком ничего не получилось: каждый остался при своём интересе.

На прощанье Квиллер сказал несколько ласковых слов Бруту, мускулистому откормленному сиамцу, и поискал глазами Катту, кошечку помоложе и поменьше ростом. Перед глазами у него что-то промелькнуло — киска в мгновение ока взгромоздилась на карниз для штор. У неё, как у всех сиамских кошек, любовь к высоте была в крови.

— Ну что, ребята, ждёте Великого? — спросил он. — До первого снега уже недолго осталось.

Ответа не последовало, но Квиллер умел читать кошачьи мысли. Зверюги почуяли, что от репортёра пахнет кошками. Они знали Квиллера — он и раньше бывал здесь, и даже кормил их, когда Полли отсутствовала. Но вот можно ли ему доверять? И что за странная щетина торчит у него на лице?

Когда Квиллер вернулся к ужину, назначенному на восемнадцать тридцать, Брут потёрся о его лодыжки, а Катта замяукала и принялась крутиться возле его ног. Они почуяли, что в кармане гостя припасено для них угощение. Из кухни донёсся усталый голос Полли:

— Квилл, я приползла позже, чем рассчитывала. Будь добр, покорми, пожалуйста, кошек. Для кота открой баночку «Спецдиеты», а для кошки — лосося в сливочном соусе. И, если хочешь, сунь диск в стерео. Только не Моцарта.

— А что у нас на ужин?

— Мясной бульончик с овощами и лазанья.

— Мандолину слушать будешь?

Полли придвинула к большому окну складной столик в виде бабочки и два стула «макинтош» с поперечными рейками на высоких спинках и заставила столешницу серебром периода регентства и веджвудским фарфором.