– Я не против сходить с ней, – ответила Полли. – В ясную погоду холм очень красив. Там можно было бы написать трогательную картину… Между прочим, Линетт, по-моему, на седьмом небе от счастья: ей звонил из Детройта Картер Ли. Он возвращается и хочет, чтобы она возглавила кампанию в поддержку реставрации Плезант-стрит.

– Это будет оплачиваемая должность?

– Сомневаюсь, но Линетт нравится работать за идею, а её очень вдохновил этот проект. Перед тем как уехать, Картер Ли несколько раз приглашал её на ужин, и она первой из домовладельцев изъявила желание подписать контракт… Кстати, скоро её день рождения, и мне бы хотелось устроить вечеринку по такому случаю. Ты согласен присоединиться к нам?

– Если позволишь мне позаботиться о шампанском и именинном торте.

– Это было бы чудесно. Но никаких свечей! Ей стукнет сорок. Я приглашу Картера Ли, что, разумеется, повлечёт за собой приглашение Даниэль, а сие означает, что надо пригласить ещё одного мужчину.

– Почему бы нам не позвать Джона Бушленда? – предложил Квиллер. – Он наверняка прихватит свой фотоаппарат. – Ему пришло в голову, что присутствие фотографа придётся по вкусу фотогеничной молодой вдове.

Они уже доели petti di polio con funghi e nocj[35]  и, устроившись в гостиной, пили кофе без кофеина, когда Квиллер вновь почувствовал, что за ним следят. Горящие глаза Бутси неотрывно глядели на него из-за столбиков балюстрады на антресолях.

– О, милый! Он выбрался! – всплеснула руками Полли. – Знаешь, он научился вставать на задние лапы и надавливать на дверную ручку. Коко у тебя проделывает такое?

– Пока нет, – ответил Квиллер с легкой тревогой. – Пока нет!

ВОСЕМЬ

Первым свой вклад в «Короткие и длинные истории» должен был внести Гомер Тиббит, официальный летописец Мускаунти, знавший легенду о проклятии Димсдейла. Этот удалившийся на покой преподаватель даже сейчас, приближаясь к столетнему юбилею, продолжал вести анналы местной истории; уникальная память делала его настоящим сокровищем. Он мог забыть, где оставил свои очки и что ел на завтрак, но события и персонажи далёкого прошлого при необходимости мгновенно воскресали в его памяти. Он жил в деревне пенсионеров[36]  с милой восьмидесятипятилетней женой, в обязанности которой входило находить его очки, кормить его и водить автомобиль – в хорошую погоду. А зимой они с нетерпением ждали гостей.

– Как отметили праздники? – поприветствовав их, спросил Квиллер. – Что принёс вам Санта? Может, прислал ещё книг? – Жилище стариков было заполнено книгами и памятными вещами.

Рода изящным жестом коснулась мочек своих ушей:

– Гомер подарил мне эти гранатовые серьги. Они из его коллекции фамильных драгоценностей.

Её супруг – костлявая фигура, уютно устроившаяся в гнезде из подушек, – кивком указал на тёмно-бордовую шаль, в которую был закутан.

– А Рода подарила мне вот это. Мрачноватый цвет! Из-за него я чувствую себя стариком.

– Да, я связала её, – с гордостью объявила старая леди. – А он уже забыл, что сам выбирал цвет… Не налить ли тебе в бутылку воды погорячей, дорогой?

Пока её не было в комнате, Квиллер заметил:

– Какая обаятельная женщина, Гомер! Вам повезло с ней.

– Рода преследовала меня двадцать пять лет, прежде чем окрутила, поэтому я бы сказал, что это ей повезло со мной! Какие новости в городе?

Они обсуждали убийство Уилларда Кармайкла и арест Ленни Инчпота, когда вернулась Рода с завернутой в полотенце бутылкой.