– Звучит, как звон монет. Кто же вдова?

– Гритти Гудвинтер…

– Она мне уже нравится!

– Она хочет продать газету своему тайному другу, который будет использовать только имя столетнего издания. Конечно, ты можешь забыть название «Пустячок» и открыть «Бэквудскую газету» или «Звонок Мускаунти», но «Пустячок» на прошлой неделе имел тираж на миллион долларов и способен на большее.

– Я уловил ситуацию, – сказал Нойтон. – Мы вырвем газету из лап этих подонков!

– У миссис Гудвинтер, кроме того, есть полный сарай антикварных печатных прессов. Ты можешь основать музей газеты.

– Это мне нравится! – воскликнул Нойтон, – Но что тебя заставило вспомнить обо мне?

Квиллер колебался. Они завтракали, и Коко сидел под столом, надеясь, что кто-нибудь уронит кусочек ветчины.

– Ну, скажем так, твоё имя часто приходило мне в голову.

Как мог он объяснить человеку, такому как Нойтон, что кот удостоил вниманием конкретную книгу? Это выглядело слишком неправдоподобно.

После завтрака они нанесли визит в шотландский магазин. Владелец завернул костюм Нойтона и продал ему енотовую куртку, австралийскую шапку и ботинки из тиснёной кожи. Теперь большого неуклюжего человека со скуластым лицом было видно издалека.

Его видели, когда он покидал отель, входил в Торговую палату, ездил с мэром, завтракал с влиятельными людьми в загородном клубе, выходил из нотариальной конторы, входил в банк, обедал с вдовой Гудвинтера, съев при этом двадцатиунциевый бифштекс с двумя печёными картофелинами.

Ходили слухи, что это техасец, который покупает права на нефть, и будто это сделает фермеров Мускаунти богатыми. А может, это спекулянт, содействующий грязным сделкам, разрушающим индустрию туризма. Или высокопоставленный чиновник с того ядерного завода, который загрязнил реку до такой степени, что погибла вся рыба. Или режиссер из Голливуда, который хочет снять большую картину в здешних местах. О слухах докладывала миссис Кобб, которая слышала их от миссис Фулгров, а ей, в свою очередь, передавал их мистер О'Делл.

Тем временем Квиллер заехал в больницу посмотреть на молодого редактора газеты, известного своей безграничной энергией и энтузиазмом. Нога Джуниора была в гипсе, сам он сидел в кресле, и его небритое лицо выражало недовольство. Джоди порхала вокруг, стараясь быть внимательной и предупредительной, но Джуниор продолжал сидеть с недовольным видом.

– Вот идиот! – приветствовал Квиллер больного. – Если тебе так нужно было сломать ногу, почему не выбрать более удобное место?

– Он сильно простудился в лесу, – сказала Джоди, – но, к счастью, не заболел пневмонией. Хочет остаться в больнице до тех пор, пока не вырастет борода.

– Мне некуда идти, – безнадёжным голосом проговорил Джуниор. – Дом продан, мебель пойдёт с молотка в среду, у Джоди я жить не могу: всё, что у неё есть, – это служебная квартира.

– У меня найдётся место для тебя, – сказал Квиллер.

– Я ещё не знаю, что мне делать.

– Ладно, соскреби лишнюю растительность с лица. У меня хорошие новости. Мой знакомый из Центра хочет купить газету. Он готов предложить твоей матери в три раза больше, чем предложили «XYZ», и обеспечить газете новое печатное оборудование.

Джуниор взглянул на него с беспокойством:

– Он что, сумасшедший?

– Сумасшедший и очень занятой. Он владеет офисами, отелями, футбольными клубами, сетью ресторанов и парой пивоваренных заводов в США и за рубежом, ему нравится идея владеть ещё и газетой.