– Ещё чего-нибудь? – снова спросил официант, не отходивший далеко.

Квиллер отмахнулся от него. Но прежде чем отойти, тот переставил липкую солонку и перечницу и стряхнул воображаемую крошку с пластмассовой столешницы.

– Кем бы я хотел быть, – продолжал Уильям, – так это частным сыщиком. Я читаю много детективов и, думаю, достиг бы успеха.

– Мне тоже это по душе, – признался Квиллер, – я писал о крупных преступлениях в Чикаго и Нью-Йорке.

– Да? Вы расследовали какие-нибудь крупные дела? Это вы писали об убийстве на День святого Валентина?

– Я не так стар, сынок.

– Вы когда-нибудь хотели быть детективом?

– Пожалуй нет. – Квиллер пригладил усы. – Но репортёру не менее присущи наблюдательность и умение задавать вопросы, вот я и задаю вопросы с тех самых пор, как переехал к вам в «Мышеловку».

– Вопросы? Какие?

– А вот такие: кто кричал в три тридцать в среду утром? Почему была закрыта дверь в мастерскую? Кто подбил Маусу глаз? Что случилось с котом Джой Грэм? Что случилось с самой Джой?

– Вы думаете, с Джой что-нибудь случилось?

Официант прошёл между столами.

– Может, теперь надумали, чего заказать?

Квиллер глубоко и с возмущением вздохнул:

– Да, принесите мне устриц, говядину по-бургундски и маленький салат «Ницца».

Воцарилась тишина, потом:

– Повторите, пожалуйста.

– Ладно, – сказал Квиллер. – Принесите замороженный гамбургер, слегка подогрев, и немного консервированного горошка.

Уильям заказал грибной суп, мясо в горшочке с картофельным пюре и салат «Тысяча островов».

– Скажите, это правда, что вы были помолвлены с ней? – спросил он Квиллера.

– Джой? Это было много лет назад. Кто вам сказал?

Уильям принял умный вид.

– Я это выяснил сам. Она вам всё ещё нравится?

– Конечно. Но по-другому.

– Она многим в «Мышеловке» нравится. Хэм Гамильтон с ума сходил по ней. Я думаю, это и было причиной того, что он уехал отсюда. Подальше от греха.

Квиллер пригладил усы и, поколебавшись, задал нужный ему вопрос:

– Ты слышал что-нибудь или, может быть, заметил в ночь, когда она исчезла?

– Нет. Мы были заняты игрой с Розмари до десяти вечера. Затем она пошла наводить марафет, а я попытался найти Хикси, но её нигде не было. Я посмотрел телевизор. Я слышал, как машина Дэна выезжала из гаража, но в полночь я был уже в кровати. Мне нужно было идти на урок рано в среду.

Официант принёс суп.

– Не угодно ли гренок?

– Между прочим, – спросил Квиллер, – не знаешь ли ты, что означает выражение «плоский гончар»? Я слышал, как говорили такое про Дэна.

Взрыв смеха в ответ прокатился по всему ресторану.

– Вы имеете в виду гончара, работающего с плоскими формами? Вы не так уж далеки от истины. Дэн раскатывает куски глины и строит квадратные и прямоугольные изделия.

– Так, по-твоему, он хороший гончар?

– По-моему? Мне тут нечего сказать. Сам-то я никакой не гончар… Это суп из моллюсков.

– Консервированный?

– Хуже! У этой похлебки такой вкус, словно варил её я!

– Дэн говорит, что его ждут большие дела в Нью-Йорке и в Европе.

– Да, знаю. На прошлой неделе ему пришёл по почте паспорт.

– Да? Откуда ты знаешь?

– Я был в холле, когда пришла почта. Скорей всего это был паспорт. Он находился в толстом коричневом конверте, на котором стоял штамп «Паспортный отдел» или что-то в этом роде.