Похоже, только теперь увидев вино, Алиция встала, вынула из шкафчика бокалы, села на место и опять хорошо поставленным голосом повторила свой вопрос.

И опять не получила ответа.

– Ну! – поторопила она нас, но уже как-то зловеще.

Видимо решив, что ему, как единственному мужчине, полагается проявить мужество, откашлявшись, Павел попросил:

– Уточни, что «все»? Что ты под этим понимаешь?

– Мне лично странным представляется только одно.

– Что именно?

Под взглядом гарпии, который устремила на него Алиция, Павел растерял все свое мужество, принялся путаться и заикаться.

– Ну, знаешь… С детства я знаю, что у тебя отличный слух, – начал он.

– Допустим. И что дальше?

– Если бы этот бачок ревел в доме глухого, я бы не удивился. Но у тебя, с твоим отличным слухом…

Я сухо заметила:

– А вот у меня со слухом всегда было неважно. Не в том смысле, что глухая, а в том, что музыки не понимаю. Так ты считаешь, для меня этот бачок – подарок?

– Я бы просила не отклоняться от темы, – разгневалась хозяйка. – Меня не волнует, как обстоит дело со слухом у меня или Иоанны, мне не нравится общая обстановка в моем доме. Я могу быть рассеянной, но памяти пока не потеряла и соображать тоже умею. И вы все знаете, что здесь происходит…

– Не совсем все, – поправила я ее. – Павел многого не знает.

– А что?.. – спросил Павел и принялся разливать вино.

– Молчи и слушай! – оборвала его хозяйка. – Сейчас специально для него все перечислю. Во-первых, и двадцати лет не прошло, как ко мне приезжает паскуда и принимается нахально искать в моем доме красную лампу.

Ну вот, опять. Ведь Алиция не специально искажала фамилию Падальского, она и в самом деле до такой степени его невзлюбила, что у нее язык не поворачивался назвать его человеческим именем. Просто выбросила из памяти, и все.

С рюмкой в руке Павел раскрыв рот уставился на хозяйку, ничего не понимая. Беата поспешила к нему на помощь.

– Выходит, в некотором отношении у меня тоже имеются пробелы, – сладко проговорила она. – Красную лампу я помню – как же, лучшая книга Иоанны, но ни о какой паскуде там не было речи.

Теперь досталось и Беате.

– И ты не сбивай меня, а слушай!

– Она имеет в виду Падальского, – быстро проговорила я. – А ты бы, Алиция, хоть в важные моменты не искажала его фамилии. Давай выберем одно из всех твоих ругательных слов в его адрес, раз уж фамилии не можешь запомнить.

– Значит, в неважные могу?

– В неважных – без разницы.

– Ладно. Значит, Падаль, Падла, подлец заявляется ко мне без приглашения, без предупреждения и подбрасывает мне бульварный журнал, якобы украденный у Яся…

– Почему «якобы»?

– Аните я не верю. И перестаньте меня перебивать, так я никогда не кончу. Подбрасывает это дешевое чтиво с исландским мохом и драгоценностями какой-то Констанции…

– Королевы Клементины…

– Не все равно? И мне кажется, к подлецу Падле больше подходят драгоценности, чем мох… Вот почему мне сдается, что он шарит по моему дому в поисках не мха, а драгоценностей Констанции… Клеменции…

– Спятил твой подлец, не иначе, – с глубоким убеждением заявил Павел.