ГЛАВА 4

…Когда ты станешь королем Лета, она станет твоей королевой. Ведомо о том и матери твоей, королеве Бейре, и желает она одного — не позволить тебе приблизиться (к ней), дабы продлилось ее собственное царствование.

Дональд Александр Маккензи.

Мифы и легенды Шотландии (1917).

У дверей великолепного особняка в викторианском стиле на окраине Хантсдейла, который не мог продать ни один агент по недвижимости — поскольку не знал о его существовании, — Кинан замешкался. Застыл с поднятой рукой, вглядываясь в безмолвно передвигавшихся по заросшему терновником саду существ, трепетных и переменчивых, как тени ветвей заиндевелых деревьев. Стужа в этом саду не ослабевала, лишь усиливалась. Смертные, проходя мимо этого места, видели только тени. И сразу отводили глаза, если вообще решались заглянуть. Без позволения Бейры в ее морозные владения никто не смел вступить — ни смертный, ни фэйри.

За спиной Кинана месили шинами грязно-серую слякоть проезжавшие по улице автомобили, но и эти звуки приглушал холод, окутывавший обитель Бейры плотной завесой. От холода было больно дышать.

Добро пожаловать домой.

На самом деле этот особняк никогда не был для него домом. Как и Бейра никогда не была его матерью. В ее владениях становилось плохо от одного воздуха, высасывавшего даже ту малую силу, какая у Кинана имелась. Противостоять было бесполезно — пока он не обрел полную силу, Бейра легко могла поставить его на колени. Что и делала в каждое его посещение.

Но может быть, Айслинн — та самая. И благодаря ей все изменится.

Собравшись с духом, Кинан постучал.

Дверь распахнулась. На пороге возникла Бейра с подносом свежего шоколадного печенья. Подавшись вперед, чмокнула воздух рядом с лицом Кинана.

— Печенья хочешь, дорогой?

В последние полвека во время этих ужасных встреч она всегда выглядела одинаково: пародия на воплощение материнства, как представляют его себе смертные. Скромное платье с цветочным узором, фартук с оборками, нитка жемчуга на шее. Волосы уложены в то, что Бейра называла шиньоном.

Она качнула подносом.

— Свеженькое. Для тебя пекла.

— Не хочу.

Не глядя на нее, Кинан прошел в дом.

Она опять сменила обстановку на какой-то современный кошмар. Стол, отблескивающий серебром, жесткие черные стулья, даже с виду неудобные, на стенах черно-белые фотографии со сценами убийств, казней и пыток. Сами стены — одна белая, другая черная, и так далее — расписаны геометрическими узорами противоположного цвета. Отдельные детали на фотографиях — платья, рты, кровоточащие раны — вручную выкрашены в красный цвет. Единственные яркие пятна в комнате, усугубляющие общую мрачность.

И это шло Бейре куда больше, чем наряд, который она с таким упорством надевала к его приходу.

Из-за стойки бара выглянула древесная фея с изукрашенным синяками личиком.

— Не желаете выпить, господин?

— Кинан, сердце мое, скажи девушке, чего ты хочешь. Я проверю жаркое. — Бейра с подносом остановилась на пороге. — Ты ведь поужинаешь со мной, милый?

— У меня есть выбор?

Фее он так и не ответил, подошел к фотографии на дальней стене. На ней запечатлена была женщина с вишневыми губами, стоявшая под виселицей. По ту сторону помоста до самого горизонта тянулись песчаные холмы со скалами.

Он взглянул на Бейру.

— Твоя работа?

— В пустыне? Ну что ты, дорогой. — Она порозовела, потупилась, поигрывая ниткой жемчуга на шее. — Сколько бы дивного холода я ни взрастила за последние века, в те места пока не добралась.