— Поклянись.

Стоя так близко к Кинану, Айслинн не могла заглянуть ему в глаза. Поэтому отошла на несколько шагов.

Он одарил ее своей невероятной улыбкой, и у нее перехватило дыхание.

Отступать было некуда.

— Поклянись перед всеми этими людьми. — Айслинн обвела рукой столпившихся вокруг зевак.

Большинство из них были фэйри, но затесалось в толпу и несколько обычных человек. Они не понимали, что происходит, и все равно глазели на Айслинн и Кинана с любопытством.

Фэйри — и невидимые, и скрывшиеся под личиной — разинули рты. И загомонили:

— Умна!

— Взять клятву с самого короля, не зная, кто он такой!

— Неужели поклянется?

— Прекрасная будет королева.

Кинан повысил голос, чтобы его услышали все, и сказал:

— В присутствии свидетелей клянусь честью, Айслинн: все, о чем ты попросишь, все, что я смогу тебе дать, — твое — Затем опустился на одно колено и добавил: — Отныне твои желания для меня — мои собственные. Лишь бы я мог исполнить их.

Фэйри затараторили громче, перебивая друг друга:

— А если она — не та?

— Что он делает?!

— Но ведь Иолы сказали...

Кинан протянул ей руку. Глаза его опасно сверкнули.

— Теперь ты потанцуешь со мной? Прошу, Айслинн.

От нее требовался лишь один танец. Один вечер среди веселящихся фэйри, и можно будет попросить Кинана оставить ее в покое. Плата за счастье невелика. Он даже не поймет, что она обладает даром видения и знает, кто он на самом деле.

— Да. — Айслинн приняла протянутую руку. От облегчения у нее закружилась голова. Скоро все кончится.

Фэйри вокруг возликовали, засмеялись, подняв такой шум, что и она невольно рассмеялась.

Своим ликованием они вторили ее радости, и то, что повод у каждого был свой, значения не имело.

Перед Айслинн появилась девушка, чьи руки были увиты цветущими ветвями. Она держала поднос, заполненный стаканчиками с тем самым золотистым напитком, который пили почти все гуляющие.

— В честь праздника.

Айслинн взяла стаканчик, сделала глоток. Вкус у напитка был изумительный. Сладкая, пьянящая смесь того, что вроде бы вовсе не имеет вкуса, — солнечного света и вечерней зари, безмятежного утра и блаженно праздного дня, теплого ветра и опасных обещаний... Она допила до дна.

Кинан забрал у нее пустой стаканчик.

— Теперь ты подаришь мне танец?

Айслинн слизнула с губ последнюю каплю — сладкую, как расплавленный леденец. Улыбнулась. Ноги вдруг стали странно неустойчивыми.

— Конечно.

И они закружились в вальсе среди расступавшихся перед ними фэйри. Вальс вскоре сменился иным танцем, старинным, а потом другим, современным, из тех, что не требуют знания хореографии. Потом снова зазвучал вальс... Что-то тут не так, подумалось ей, но что именно, сообразить никак не удавалось. Они танцевали, пили и смеялись, пока Айслинн не забыла все тревоги.

Наконец, накрыв руку Кинана своей, она выдохнула:

— Хватит. Пора остановиться.

Кинан, обхватив ее за талию и приподняв над землей, опустился на высокий стул. На спинке стула были вырезаны солнце и цветущие ветви.

— Нет. Лишь чуточку отдохнуть.

Откуда взялся этот стул?

Вокруг танцевали и смеялись фэйри.

«Пора домой, — подумала Айслинн. — Все люди уже ушли».

Неподалеку выплясывали даже девушки-скелеты, сестры Скримшоу. Летние девы кружились на одном месте, слишком быстро для людей.

Кинан усадил Айслинн себе на колени, и она, тяжело дыша, склонила голову ему на плечо.

— Мне бы еще попить...

Снова возникло какое-то тревожное чувство, но пока она пыталась сообразить, в чем дело, бесследно растаяло.

— Еще летнего вина! — приказал Кинан и засмеялся, когда мальчики со львиными гривами ринулись к ним наперегонки с высокими кубками.