— Айслинн? С кем ты разговариваешь?

В следующий миг она увидела Кинана. Со всей быстротой, на какую была способна, бабушка метнулась к Айслинн и толкнула ее к двери в квартиру.

— Ты!..

— Элина? — Кинан широко раскрыл глаза, развел руки в знак миролюбия. — Я никого не собираюсь обижать.

— Тебе здесь не рады.

Голос у бабушки дрожал от гнева. Глаза сверкали. Кинан, наоборот, был почти испуган.

— Бабушка... — начала Айслинн, ничего не понимая.

Та впихнула ее в квартиру, нырнула туда сама и попыталась захлопнуть дверь.

Но Кинан подставил ногу и не дал ей это сделать.

Шагнул следом через порог и закрыл за собой дверь.

— Я сожалею о Мойре. Давно хотел сказать.

— Не надо. Даже имени ее не смей произносить. Никогда! — Бабушка повысила голос и указала на дверь. — Убирайся! Вон из моего дома!

— Во все века я ни за кого так не сражался, как за нее. Мойра — единственная. Я предлагал ей жизнь. — Кинан потянулся к бабушкиной руке.

Бабушка его оттолкнула.

— Ты убил мою дочь.

Айслинн оцепенела. Как он мог убить маму? Ведь та умерла во время родов...

— Нет, — ответил он низким чарующим голосом, каким говорил при первой встрече с Айслинн в магазине и потом, в школе. Положил руку бабушке на плечо. — Я не делал этого. Она сбежала от меня, она спала со смертными. Я пытался ее остановить, пытался...

Бабушка с размаху ударила его по щеке.

Айслинн ахнула, схватила ее за руку, оттащила от Кинана.

Тот даже не вздрогнул.

— Когда смертная девушка избрана, Элина, она не может отвергнуть это. Я собирался заботиться о ней и после рождения ребенка. Ждал, не беспокоил ее, пока она носила дитя.

По бабушкиным щекам покатились слезы.

— Знаю.

— Стало быть, знаешь и то, что я ее не убивал. — Кинан повернулся к Айслинн. В глазах его была мольба. — Она предпочла наложить на себя руки, лишь бы не стать летней девой.

Бабушка перевела взгляд на стену, где висело несколько фотографий Мойры и Айслинн.

— Если бы ты не преследовал ее, она была бы жива.

Айслинн повернулась к Кинану. Сказала сдавленным голосом:

— Уходи.

Подчиниться он и не подумал. Подошел к ней, даже не взглянув по пути на фотографии матери. Приподнял за подбородок ее голову, заставил посмотреть на себя.

— Ты моя королева, Айслинн. Мы оба знаем это. Можем поговорить сейчас или позже, но я не позволю тебе отвернуться от меня.

— Позже. — Голос у нее дрожал так, что самой было тошно.

— Значит, вечером. Мы встретимся с Донией, решим вопрос с твоей охраной и... — Он окинул взглядом комнату. — И с переездом. Где тебе хотелось бы жить? На свете много мест куда красивей этого, мы можем поселиться в любом.

С быстротой молнии он преобразился в того фэйри, который ее преследовал, уверенного и властного. Уже не просил — приказывал.

Айслинн шагнула за спинку бабушкиного кресла, подальше от него.

— Я живу с бабушкой.

Кинан со счастливой улыбкой опустился перед старухой на колени.

— Если хочешь жить с нами, я велю перевезти твои вещи. Это честь для меня.

Бабушка не ответила.

— Мне очень жаль. Напрасно Мойра меня боялась. Я ждал так долго, почти сдался. Знай я тогда, что она станет матерью нашей королевы... — Кинан покачал головой. — Увы, я понимал только, что она особенная. Она притягивала меня, как ни одна другая.

Пока он говорил это, бабушка не шевелилась. Сердито смотрела на него, положив на колени крепко стиснутые руки.

Айслинн подошла к Кинану.

— Сейчас тебе лучше уйти.

Он поднялся на ноги. Выражение его лица ее ужаснуло: от печали и доброты не осталось и следа — лишь непоколебимая решимость.