Элис проворно встала и подошла к фортепьяно. Следя за тем, как ее старательные пальцы выводят мелодию, я думала об этих двух девочках, Элис и Оллегре. Они очень хорошо подходят друг другу, потому что очень разные. Элис помогает сдерживать необузданную Оллегру, а та умеет сбить с Элис ее чопорность. Милые, славные девочки.

— Я была права, миссис Верлейн, — сказала Оллегра, когда мы шли по аллее к церкви. — Прошлой ночью мы снова видели свет, верно, Элис?

Элис кивнула.

— Он казался таким ярким, потому что вокруг было страшно темно.

— Элис хотела пойти и сказать вам, но мы не сделали этого, потому что вы все равно не верите.

— Это был наверняка свет какой-нибудь повозки или что-нибудь в этом роде, — сказала я.

— О, нет, миссис Верлейн. Дорога проходит в другой стороне.

— Кто бы этим ни занимался, он, но всей видимости, глупец, — сказала я.

— Или мертвец. Ведь мертвецу дождь нипочем.

— Давайте не будем отвлекаться на такие разговоры. Сегодня у нас много работы. На урок первой я возьму Сильвию.

Когда мы подошли к дому настоятеля, в дверях нас встретила миссис Ренделл. Она стояла с суровым видом, сложив руки на груди.

— Сильвия не сможет сегодня заниматься, — объявила она, глядя сквозь меня. — Она плохо себя чувствует. Мне пришлось даже послать за доктором.

— Жаль, что она заболела, — сказала я. — Очень надеюсь, что Сильвия скоро поправится.

— Не понимаю, как это получилось. Ее всю трясет, она чихает… совершенно простужена.

Она провела нас в дом.

— Ах, вот и ученицы! — пропела она елейным голоском спускавшемуся по лестнице Годфри. — Я им как раз сейчас объясняла, что случилось с Сильвией. Бедняжке придется провести несколько дней в постели.

— Это доктор распорядился? — спросил Годфри.

— Нет, я сама. Доброе дитя, она вчера настояла на том, чтобы отнести суп бедной миссис Коули. Я ей говорила, что слишком сыро, но Сильвия сказала, что неважно, если она насквозь промокнет, важно, чтобы у миссис Коули вечером был суп.

— Просто ангел, а не девочка! — прокомментировал безо всякого выражения Годфри.

Я сказала, что поскольку Сильвия не в состоянии сегодня заниматься музыкой, то мне нет смысла оставаться, так как я могу провести урок с Элис и Оллегрой в Лоувет Стейси. Это так обрадовало миссис Ренделл, что она улыбнулась мне на прощание почти милостиво.

По дороге домой я размышляла о Сильвии. Интересно, подумала я, не простудилась ли она вчера в ельнике, не она ли зажигала свет в разрушенной часовне?

У нее не хватило бы смелости. А может быть, и хватило? Она странная девочка, и о ней я знаю меньше всего.

— Как больная? — спросила я.

— Бедняжка Сильвия, у нее высокая температура, и врач сказал, что она пролежит в постели несколько дней.

— Вы думаете, это из-за того, что она промокла под дождем?

— Она была простужена уже несколько дней. Она часто простужается, бедное дитя.

— А что вы думаете о Сильвии?

— Я ничего о ней не думаю.

— И вам не стыдно после всех усилий, которые прикладывает ее мать… Мне жаль ее. Интересно, как сама она это воспринимает?

— Вы имеете в виду Сильвию?

— Да. Эта девочка всегда кажется какой-то запуганной. Как вы думаете, у такого забитого существа как она, может возникнуть желание самоутвердиться?

— Уверен, будь у нее такая возможность, она бы обязательно захотела это сделать.