Подошла беловолосая женщина в темных очках. Бросила на пол бумажные папки. Бумаги рассыпались по полу.

- Замерз? - сказала она Кожееду. - Сейчас согреешься.

И тут он ее узнал. Напарница Свечникова! Именно она его допрашивала до… да и после ареста. Как ее? Светлана Юрьевна…

Она ушла из поля зрения, затем вернулась. И вывалила на пол толстые папки с документами, ногой затолкала под решетку. Денис отложил наручники и начал спокойно помогать.

- Что… это? - спросил Кожеед. Язык пока плохо его слушался.

- Здесь все, что нам известно про тебя. Больше ни один человек этого не узнает. Никогда. Будто тебя и не было. И скоро о тебе вообще никто не вспомнит.

Кожеед подумал. Единственный глаз забегал. “Она блефует, нет?”

- Ну, ладно, напугали, - сказал он наконец. - Врать не буду.

Светлана Юрьевна мягко улыбнулась.

- Вот и прекрасно.

- Что вы хотите сделать?

- Ты же любишь играть? - спросила она. – Смотри, Денис заточил края наручников. Правила простые: наручниками нужно отрезать себе кисти и идти на все четыре стороны. А можно, как настоящему мужчине, умереть, стиснув зубы.

- Седьмой раунд, сука, - сказал Денис. Наручники защелкнулись на левом запястье – Кожеед закричал. Тонко и жалобно. А потом вдруг засмеялся.

- А она даже круче Свечникова! Правда, Ден?

Кровь текла по наручникам, капала на железные прутья решетки, на бумагу внизу. Денис хмуро обошел решетку с другой стороны, поймал руку Кожееда. “Сильный дебил”, подумал Кожеед. Как он не вырывал запястье, Денис все-таки поймал его и надел наручники. Щелк, щелк, щелк. Ааа!

Кровь потекла. Но Кожееда эта боль, наоборот, привела в чувство. “Знали бы вы, какую боль я испытывал в детстве”, подумал он. “Жалкие дилентанты”.

- Денис, - позвал он.

- Денис, - позвал Кожеед. - Ден, слышишь меня? - единственный глаз его, уцелевший, смотрел на Дениса. Серое с золотыми крапинками. - Ден!

Денис молча подносил и складывал дрова под решетку. Затем

Маньяк дернулся, решетка качнулась. Заточенный край наручников еще сильнее впился в плоть. Кожеед зашипел от боли. Но видно было, что он лихорадочно продолжает искать пути к спасению.

«Удивительная способность к выживанию, - подумал Денис. – Мне б такую. Нам всем в том подвале»…

- Денис, не спеши. Подумай немного: она мент! Мент, слышишь?! Ей выпутаться из такой передряги – раз плюнуть! А ты? Тебя же посадят!

Юрьевна пренебрежительно фыркнула.

- Да кто в эту глухомань полезет? А если и полезет, я твой труп на другого маньяка повешу. Мало их, что ли, по России бродит?

- До чего же она циничная штучка, а? - маньяк снова искал взглядом глаза Дениса. Мол, кивни. Согласись со мной. Дай мне контакт!

Денис словно не слышал его. Он продолжал методично подносить дрова. Притащил сломанный деревянный стенд с нарисованным Лениным. “Учиться, учиться и учиться. В.И.Ленин”. Теперь канистра с бензином. Денис открыл ее и начала поливать все вокруг. Потом полил и на Кожееда. Резкий приторный запах бензина ударил в нос, Дениса едва не вывернуло. “Как в той палате… с Кешей, Женей, Степычем”. С ребятами.

Кожеед не унимался. Кровь текла по его рукам, а он продолжал вещать:

- Ты же умный человек, подумай, как ты будешь с этим жить? В страхе перед тюрьмой? Будешь дрожать от каждого шороха? Сейчас ты еще сможешь все исправить.

- Ты сказал, есть еще два ориентира, - прервал его Денис.

- Что? - Кожеед удивился. Уцелевший глаз его забегал.

- Чтобы найти Нину Свечникову.

- Какую еще?.. Ааа!

Денис ударил его по голени дубинкой. С наслаждением.

Кожеед выгнулся.

- Ай!

- Как с памятью? – вежливо спросила Юрьевна.