Получивший указание начальника стрелец, расшвыривая толпу, пробился к нам и взял моего донца под уздцы. Честно говоря, такое пристальное внимание к собственной персоне мне не понравилось. Я уже второй месяц жил в 1605 году и успел нажить себе достаточно недругов, чтобы опасаться излишнего внимания со стороны властей. О том, что со мной приключилось, и как я попал в это время, я расскажу чуть позже, пока же вернусь к стрельцу, вцепившемуся в уздечку моего коня.

    -  Чего тебе, служивый? - спросил я стражника, тянущего за собой лошадь вместе со мной в ворота.

    -  Сотник с тобой поговорить хочет, - ответил он.

    Сотник, так сотник. Я велел Ване Кнуту ждать меня за воротами, и «отдался на волю провидения», с некоторым внутренним волнением ожидая предстоящий разговор. От власти в нашем отчестве никогда ничего кроме пакости ждать не приходится, к тому же со стрельцами у меня тоже были кое-какие личные проблемы.

    Стражник между тем, раздвигая плечом толпу, пробивал мне дорогу в Москву. Серпуховской тын, иначе говоря, городская стена, защищал открытое пространство между старинным Даниловским и недавно, при царе Федоре Иоанновиче, отстроенном, Донским монастырями. Был этот тын высотой в десять аршин (порядка семи метров). В город сначала нужно было въезжать через наружные ворота, укреплённые в распор брёвнами с внутренней стороны. На мой взгляд, они особого фортификационного значения не имели, скорее таможенное. После первых начинался длинный проход в земляном валу до второго пояса укрепления, где находились вторые ворота, примерно такие же, как первые. Около них и ждал меня сотник.

    После толчеи перед входом здесь было относительно спокойно. Гости, прорвавшиеся в Москву, быстро проходили мимо, торопясь, пока их еще раз не обобрали, войти в город. Стрелец подвёл моего донца к своему командиру. Сотник был молодым, лет двадцати с небольшим, парнем. У него было приятное, открытое лицо, обрамлённое юной бородкой. Его можно было бы посчитать красивым, если бы не глаза странного цвета, так, как будто в синьку добавили мыло, и оттого их цвет сделался белесо-мутным.

    -  По какому делу едешь? - небрежно спросил сотник, глядя на меня оценивающе, как покупатель на рынке смотрит на заинтересовавший его товар.

    -  По собственной надобности, - ответил я, стараясь выговаривать слова по старомосковскому, без своего неприятного столичному уху акцента.

    -  Что за надобность? - уточнил стрелецкий начальник, не определив во мне по произношению «иностранца».

    -  Ищу службу.

    Сотник внимательно осмотрел моё одеяние и скептически хмыкнул:

    -  И у кого ты будешь службу искать?

    -  Известно у кого, у царя.

    -  А поручители в Москве у тебя есть?

    Ни о каких поручителях я ничего не знал, потому немного замялся с ответом. Сотник впервые посмотрел мне в глаза и насмешливо улыбнулся:

    -  Не пропущу. Найди поручителя, заплати пеню в казну, тогда и проедешь.

    -  Сколько? - задал я сакраментальный вопрос.

    -  Пятьдесят рублей, а без поручителя сто, - твердо сказал он.

    Сумма была чудовищная. Шесть рублей в год получал рядовой стрелец, а сам сотник порядка тридцати. Мне захотелось поинтересоваться, не лопнет ли у наглого парня от такого куска ряшка, но я удержал порыв, ссориться в моей ситуации было глупо.

    -  Могу дать полтину московками, - предложил я, - и то много будет.

    Сотник картинно удивился моей жадности, презрительно сплюнул себе под ноги и решил:

    -  Тогда езжай туда, откуда приехал.