— Успела! На всех нарвала! Всем хватит!

Альбинка была девятой в семье, жили они трудно, спасались чаще всего дармовым хлебом из общественной пекарни. А прежде было их еще больше, но от холеры умерло четверо ребятишек. Пятый же, двумя годами старше Альбинки, выздоровел, когда построили обыденный храм, однако ослаб на голову. Звали его Ленька-Ангел. Почти круглый год он ходил босой, в длинном тулупе без рукавов и бабьем платке. Остановив кого-нибудь на улице, он заступал дорогу и просил «чего-нибудь». Каждый встречный, кто знал Леньку, обязательно давал ему какую-либо мелочь, ерунду — ржавый гвоздь, стеклышко от бутылки или горошину. Ленька был доволен и говорил:

— Боженька велел не трогать пока. Срок не вышел. А как выйдет, я приду за тобой и уведу. Так хорошо, анделы, анделы кругом.

Одни Леньки-Ангела побаивались, обходили стороной, другие, наоборот, лезли на глаза — узнать, не вышел ли срок. Встретить его на улице считалось хорошей приметой. Но однажды Ленька-Ангел остановил старуху посреди села, еще крепенькую и бойкую, заглянул ей в глаза и сказал, чтоб шла домой и ложилась в постель, а «я через часок нагряну и заберу тебя». Старуха ему бублик в руки пихала, копеечку, найдя в кармане, отдавала — не принял.

— Иди, баушка, ступай, — приказал он. — Пора…

Старуха опомнилась, поняла, что на сей раз ей не откупиться, пошла к себе в избу, легла на постель и через час убралась…

Альбинка вдруг протянула руки к Андрею и чуть разжала ладони — лучик света вырвался и проколол тьму, а пальцы ее засветились, так что видна стала каждая жилочка.

— Хочешь, возьми немножко? Чуть-чуть? И моим останется…

— Нет! — замотал он головой. — Зачем?

— Эх ты, — она снова сжала ладошки. — Тогда бежим! Да не оглядывайся! Упаси бог!

И лучше бы не предупреждала. Они снова бежали по лесу, затем по некошеному лугу, и везде кто-то гнался за ними, почти настигал и дышал в затылок. И нестерпимо хотелось оглянуться!

Когда под ногами захрустела подсохшая кошенина, они повалились на землю и долго лежали, отпыхиваясь. Костры на берегу давно угасли, покосники спали в шалашах, а за рекой паслись невидимые лошади, отфыркивая ночные запахи. В шалаше Березиных горела свеча, зелено просвечиваясь сквозь травяную стенку.

Рядом с людьми все страхи исчезли, и сморгнулись, истаяли зайчики в глазах. Андрей разглядел наконец лицо Альбинки, отчего-то печальное и кроткое. Она лежала, сомкнув веки, раскинув руки с крепко сжатыми кулачками. Босые ступни чуть-чуть выглядывали из-под широкого подола, словно притаившиеся зверьки. Андрей подполз ближе. Жар снова окатил голову, перед глазами поплыло светлое пятно, как от костра. Ему чудилось, будто Альбинка опять заснула — не слышно стало дыхания, и кулачок с торчащими травинками слегка разжался. Андрей подпер голову руками и не скрываясь смотрел в ее лицо. Возникло ощущение таинства, как если бы он был у костра и смотрел в огонь.

— Ты когда вырастешь — будешь жениться? — неожиданно спросила Альбинка, н