— Люди начинают паниковать, Мэттью. У меня и прежде бывали случаи, когда убийца оставлял на месте преступления изобличающие его доказательства. Был у меня один парень, который задушил проститутку, пока трахался с нею. В этот момент он, естественно, был голым, понимаешь? Так он оставил на месте преступления свою рубашку с вышитыми на ней его инициалами. Убежал оттуда босиком, в одних штанах, а рубашку с инициалами Р. и Д. оставил. До сих пор помню эти буквы. Как видишь, такое случается сплошь и рядом, Мэттью. Как раз все объяснимо: человек испугался до смерти. И убийства, как правило, совершают не профессионалы, — если, конечно, это не заказное убийство.

— Это все несущественные детали, Мори. Человек покупает канистру, наливает в нее бензин…

— У меня есть свидетель, который видел их на пляже в понедельник ночью, Мэттью.

— Какой свидетель?

— Один рыбак поставил лодку на якорь как раз неподалеку от пляжа. Он видел, как белая женщина и черный мужчина дрались на берегу.

— По его описаниям это — Харпер?

— Весьма вероятно. Громадный черный парень боролся с обнаженной белой женщиной.

— Но он опознал Харпера?

— Мы сейчас привезем сюда Харпера. Думаю, тогда и проведем опознание.

— Так зачем ты звонишь мне, Мори?

— Потому что, если эта процедура будет иметь положительные результаты, мы предъявим Харперу официальное обвинение в убийстве. Послушай, Мэттью, я понимаю, что у нас не самые убедительные доказательства…

— А что думает прокурор?

— Он считает, если этот человек сумеет опознать Харпера, у нас достаточно оснований предъявить обвинение.

— А если не сумеет?

— Посмотрим. Отпечатки пальцев Харпера на канистре; тот факт, что Харпер купил эту канистру за два дня до убийства; тот факт, что его жена была убита в тот день, когда подала на него жалобу, — всего этого, может, и недостаточно, чтобы без колебаний признать его виновным, но более чем достаточно, чтобы мы продолжили расследование. И это в том случае, если рыбак…

— Ты сказал «рыбак»?

— Ага. Утверждает, что видел, как они боролись там, на пляже, как парень выкрикнул ее имя. Он ведь не выдумал это, Мэттью. «Мишель» — редкое имя.

— Ты прав. Я все же не понимаю: зачем ты мне позвонил?

— Если Харпера опознают, Мэттью, окружной прокурор даст нам «добро», и тогда мы предъявим обвинение. Вот я и подумал, может, ты захочешь защищать его интересы на официальном допросе. На этот раз все всерьез, Мэттью.

— Я не веду уголовных дел, Мори…

— Знаю.

— Но, черт побери, прекрасно знаю, что посоветовать Харперу на этот раз. Если вы взялись за него всерьез.

— Если этот рыбак опознает его, дело пойдет всерьез.

— Тогда я посоветовал бы ему не отвечать ни на один ваш вопрос.

— Я так и думал. Но ведь кто-то должен подсказать ему это.

— Ты имеешь в виду меня?

— Ну да, тебя, если ты согласишься приехать. В этом проклятом указе Миранда — Эскобедо сказано, что мы обязаны обеспечить обвиняемому адвоката, если он просит об этом, но у нас здесь, в полицейском участке, адвокаты не водятся, ты же знаешь. Закон-то есть, да что толку, — понимаешь? Ты уже знаешь этого человека, ты прекрасно работал с ним сегодня, и, между прочим, я приношу тебе свои извинения за то, что все время препирался с тобой…

— Да ладно, Мори.

— Итак, если бы ты согласился продолжить это дело, все было бы не так уж плохо. Я имею в виду — для Харпера.