Зм.: «Где твое непостоянство? Пожалуйста, помни об этом важном правиле в искусстве жить».

Я: «Тот факт, что я вишу здесь, достаточно непостоянен. Я жил непостоянно ad nausem [до отвращения]. Чего еще ты хочешь?»

Зм.: «Возможно, непостоянства там, где ему положено быть?»

Я: «Прекрати! Как мне понять, где должное место, а где нет?»

Сатана: «Каждый, выходящий на суверенный путь с противоположностями, отличает левое от правого».

Я: «Молчи, ты заинтересованная сторона. Если бы только моя белая птица вернулась с помощью; боюсь, я слабею».

Зм.: «Не глупи, слабость — это тоже путь, магия возмещает ошибки».

Сатана: «Что, ты никогда не осмеливался на слабость? Ты хочешь стать совершенным человеком — разве люди сильны?»

Я: «Моя белая птица, полагаю, ты не можешь найти путь назад? Ты поднялась и улетела, потому что не могла жить со мной? Ах, Саломея! Вот она идет. Иди ко мне, Саломея! Еще одна ночь прошла. Я не слышал твой плач, но я повешен и все еще вишу».

Сал.: «Я больше не плакала, ведь добрая удача и неудача уравнялись во мне».

Я: «Моя белая птица покинула меня и еще не вернулась. Я ничего не знаю и ничего не понимаю. Это связано с короной? Говори!»

Сал.: «Что мне сказать? Спроси себя».

Я: «Я не могу. Мой разум как свинец, я могу лишь завывать о помощи. Я не могу понять, падает ли все или стоит неподвижно. Моя надежда в моей белой птице. О нет, неужели белая птица значит то же, что повешение?»

Сатана: «Примирение противоположностей! Равные права для всех! Глупцы!»

Я: «Я слышу щебетание птицы! Это ты? Ты вернулась?»

Птица: «Если ты любишь землю, ты повешен; если любишь небо, ты паришь».

Я: «Что такое земля? Что такое небо?»

П.: «Все, что под тобой — земля, все над тобой — небо. Ты летишь, если стремишься ко всему, что над тобой; ты повешен, если стремишься к тому, что под тобой».

Я: «Что надо мной? Что подо мной?»

П.: «Над тобой все, что прежде тебя и свыше тебя; под тобой то, что относится к тебе».

Я: «И корона? Разреши для меня загадку короны!»

П.: «Корона и змея — противоположности, и они едины. Разве ты не видишь змею, короновавшую голову распятого?»

Я: «Что? Я не понимаю тебя».

П.: «Какие слова для тебя принесла корона? «Любовь никогда не перестает» — это тайна короны и змеи».

Я: «Но Саломея? Что случится с Саломеей?»

П.: «Видишь ли, Саломея — это то, что ты есть. Лети, и она вырастит крылья».

Облака разорваны, небо полнится багровым закатом завершившегося третьего дня. Солнце тонет в море, и я скольжу с ним с верхушки древа к земле. Медленно и мирно наступает ночь.

[2] Страх овладел мной. Кого вы принесли в горы, кабиры? И кого в вас я принес в жертву? Вы завалили меня собой, обратили в башню на неприступных утесах, обратив меня в мою церковь, мой монастырь, мое место казни, мою тюрьму. Я заперт и приговорен внутри себя. Я собственный жрец и паства, судья и осужденный, Бог и человеческое жертвоприношение.

Какую работу проделали вы, Кабиры! Вы породили жестокий закон из хаоса, который не отменить. Это понято и принято.

Завершение тайной операции приближается. Что я видел, я описал в словах, как мог. Слова бедны, и красота им не присуща. Но прекрасна ли истина, а красота — истинна?

Можно говорить прекрасными словами о любви, но о жизни? И жизнь стоит превыше любви. Но любовь — неизбежная мать жизни. Жизнь нельзя принудить к любви, а любовь — к жизни.