Я: «Так ты готов принять, что ты иллюзия?»

Из: «Если это поможет, да».

И тогда внутренний голос сказал мне: хоть теперь и признано, что он иллюзия, ситуация остается крайне сложной. Иллюзию нельзя так просто отрицать, так же как и обращаться с ней смиренно. Нужны действия. Во всяком случае, он иллюзия — а значит, намного изменчивей. Думаю, надо поступить так: возьму пока его к себе на спину. Я подошел к Издубару и сказал ему:

«Я нашел выход. Ты стал легким. Легче перышка. Теперь я могу нести тебя». Я обхватываю его руками и поднимаю; он легче воздуха, и мне приходится делать усилия, чтоб не оторваться от земли, поскольку моя ноша поднимает меня в воздух.

Из: «Очень ловкий ход. Куда ты несешь меня?»

Я: «Я собираюсь нести тебя в низины Западных земель. Мои товарищи охотно приютят такую большую иллюзию. Как только мы пересечем горы и доберемся до жилищ радушных людей, я спокойно возьмусь за поиски средства вернуть тебе прежнее состояние.»

С Издубаром на спине, я с большой осторожностью слез по узкой горной тропе, при чем опасность состояла не столько в том, я мог потерять равновесие из-за своей ноши или скатиться вниз по склону, сколько в том, что меня мог унести ветер. Я изо всех сил держался за свою слишком легковесную ношу. Наконец мы спустились в долину, на холодно-жаркий путь боли. Но на сей раз меня подхватил проносящийся со свистом Восточный ветер и понес через узкие скалы и поля к безлюдным местам, так, что пути боли я не коснулся. Я быстро промчал живописные земли. Впереди я увидел двух людей: Аммония и одного Красного/Рыжего. Когда бы приблизились к ним, они повернулись и, увидев нас, скрылись в поле с ужасающими криками. Я, должно быть, оказался весьма причудливым зрелищем.

Из: «Кто эти юродивые? Это твои товарищи?»

Я: «Это не люди, это так именуемые реликты прошлого, которых еще можно случайно встретить в Западных землях. Раньше они были очень важными. Сейчас же их используют в основном как пастухов.»

Из: «Какая удивительная страна! Но гляди, там вон город? Отнесешь меня туда?»

Я: «Нет, Боже упаси! Я не хочу, чтоб собралась толпа, как только там засветится живая душа. Разве ты не чуешь? Они опасны с тех пор, как стали готовить сильнейшие яды, от которых даже я защищаюсь. Люди там полностью парализованы, окутаны бурым ядовитым туманом и могут передвигаться только искусственным способом. Но нам не стоит беспокоиться. Ночь уже почти наступила, и нас никто не увидит. Более того, никто и не признал бы, что видел меня. Я знаю здесь один отдаленный дом. Там живут мои близкие друзья, они примут нас на ночь».

Мы с Издубаром прилетели к тихому темному саду и уединенному дому. Я спрятал Издубара под навислыми ветвями дерева, подошел к дому и постучал. Я подумал о двери: она слишком мала. Издубар никак не пролезет через нее. Однако — иллюзия не занимает пространства! Как эта чудесная мысль не пришла ко мне раньше? Я возвращаюсь в сад, без малейших усилий сжимаю Издубара до размера яйца и кладу себе в карман. Затем иду в гостеприимный дом, где Издубар сможет вылечиться.

[2] [HI 48] (114) Так мой Бог был спасен. Его спасло как раз то, что как ни странно можно было считать губительным, а именно провозглашение его плодом воображения. Как часто люди полагали, что это приводило Богов к исчезновению. (115) И, безусловно, это было серьезной ошибкой, так как это наоборот спасало Бога. Он не умирал, а становился живой фантазией, чье воздействие я ощутил на своем теле: моя врожденная тяжесть постепенно растворилась, а холодно-жаркий путь боли больше не обжигал и не леденил мои ступни. Я был невесом, ветер нес меня легко, как перышко, в то время как я нес великана.(116)

Принято считать, что так Бога можно было убить. Однако Бог был спасен, он выковал новую секиру/топор в огне и снова погрузился в Восточный поток света, чтоб возобновить свой прежний цикл.