— Но если она все же что-то знает? Ты видел: ее сестра норовиста, а сейчас она еще и обозлена. Она не позволит Эмили со мной пообщаться. Так что имеет смысл придержать девочку здесь и дать мне шанс узнать, что она может нам выдать.

Ленгтон зевнул и снова взглянул на часы:

— Ну, давай поговорю с врачом. Но я не собираюсь тут торчать: я и так весь выжатый. — Он вышел из комнаты ожидания.

Анна присела на мгновение, потом вернулась в палату к Эмили. Та сидела на краю постели, на ноги ей уже надели толстые розовые шерстяные носки. Белая больничная рубашка разъехалась у нее на спине, открывая бледное исхудалое тело. К ней по-прежнему была подсоединена капельница с глюкозой. Теперь Эмили казалась еще более напуганной и хрупкой. Волосы ее свисали безвольными прядями вокруг бледного лица, глаза глядели в пол.

Анна села рядом с ней:

— Я попросила своего начальника поговорить с доктором, но мы на самом деле мало что можем сделать, чтобы удержать тебя здесь, если они согласны тебя выписать.

Эмили ничего не ответила. Она даже не подняла головы, когда открылась дверь и вошла медсестра, чтобы измерить кровяное давление.

— Надо полагать, ее оставят тут на ночь? — обратилась Анна к медсестре.

Та молча замотала левое предплечье девушки черной манжетой с липучкой, подсоединила к прибору, накачала, глядя на круговую шкалу, и затем со свистом выпустила воздух.

Медсестра уже складывала свое оборудование, когда вошел Эдвард Виккенгем. Он холодно взглянул на Анну и резко сказал:

— Вам нет надобности находиться тут с моей сестрой. Соблаговолите уйти, пожалуйста.

Тревис хотела сказать что-нибудь Эмили, но та сидела все так же безучастно, глядя в пол. Анна секунду поколебалась и медленно вышла из палаты.

В коридоре Ленгтон еще беседовал с врачом. Не встревая в разговор, Анна прислонилась к стене. Была уже почти полночь, и она смертельно устала. Когда врач зашел в палату к Эмили, Ленгтон жестом подозвал напарницу к себе:

— Я сказал, что нам понадобится допросить мисс Виккенгем по поводу очень серьезного происшествия, и что, вполне возможно, ее придется взять под арест, и что я против того, чтобы ее увезли из больницы, и бла-бла-бла…

Анна посмотрела на закрытую дверь:

— Дело в том, что отец у нее медик, а братец из кожи вон лезет, расписывая, как прекрасно о ней будут заботиться дома.

— Да, знаю, но док на нашей стороне. Он думает, ей следует остаться тут на ночь и пообщаться с их психиатром.

Он мгновенно умолк, едва открылась дверь в палату Эмили и оттуда, яростно споря, вышли Эдвард и молодой врач.

— За моей сестрой будет самый лучший уход. Это же смешно! Я уже через час доставлю ее домой. Уложу в постель, приставлю к ней толковую сиделку. Не говоря уж о том, что ее отец — квалифицированный врач!

Доктор прикрыл дверь плотнее:

— Не сомневаюсь, что у вас наилучшие намерения, однако пациентка, на мой взгляд, не готова выписаться сегодня вечером. Кроме того, мисс Виккенгем сама не хочет…

— Господи, ей всего семнадцать лет! — оборвал его разозлившийся Эдвард. — Она не знает, что для нее лучше!

— Тогда тем более вы должны серьезно прислушаться к моему мнению. Это не первая ее попытка самоубийства. К тому же у нее искусственно опорожнен желудок, а кровяное давление высокое, это опасно. И вообще, у нее типичное истощение. Я считаю, что если до сего дня ее семья не заботилась о ее здоровье, то нынче вечером я не вправе выписать ее на ваше попечение. Завтра, возможно, это будет допустимо при условии, что она восстановит силы.

Еще некоторое время они продолжали спорить, продвигаясь к маленькой комнате ожидания прочь от стоящих в коридоре Анны с Ленгтоном.