— Сахар будешь?

— Да, пожалуйста, три ложки. Спасибо.

Анна поставила кофе на место и села на табуретку рядом с Джастин.

— Я вытащила Эмили из психушки, куда ее засадил отец. Понадобилось всех долго и всячески убеждать — он никак не думал, что ее отпустят. Я единственная ее там навещала. Она была в отчаянии: это было ужасно — находиться бок о бок с умалишенными.

— Давно это было?

— Месяцев восемь назад, может, больше. Не помню. Может, вы так и не думаете, но Эмили на самом деле умница. Она поступила на экономический, и я сняла для нее квартиру, чтобы ей было где жить. Он пришел в ярость, но затем как будто уступил, потому что у Эми действительно все было хорошо. И мы не просили у него никаких денег, боже упаси! — Она отпила кофе и приступила к печенью. — Он никогда не навещал ее, и со мной он сейчас почти не видится, но по-прежнему знает обо всех наших перемещениях. Он обещал приобрести для меня конюшни — знаете, чтобы у меня была собственная школа верховой езды. Он говорит, что сделает это, когда я поднаберусь опыта. Я устраиваю показы, занимаюсь выездкой лошадей и всем таким прочим, и надо сказать, делаю успехи.

Джастин еще долго распространялась о конных состязаниях и о том, сколько всякой работы ей приходится делать в конюшнях.

— Отец бывал в твоей квартире? — перевела Анна разговор в прежнее русло.

— Нет. То есть иной раз он мог нагрянуть, но не часто.

Последовала долгая пауза, и Джастин прошептала:

— Я его ненавижу!

И принялась за печенье. При этом нога ее постукивала по табуретке с такой силой, что та тряслась.

— А какие у вас отношения с братом? — осторожно спросила Анна.

— Эдвард всего-навсего плаксивый болван.

Анна тихо рассмеялась, и Джастин улыбнулась ей:

— Он боится отца. Боится вообще что-либо сделать, что может лишить его наследства. Он знает, что папа легко даст ему пинка, если он не станет делать все, — она щелкнула пальцами, — что тому ни захочется.

— А ты делаешь то, что ему хочется?

— Нет. По крайней мере сейчас.

— А раньше?

— Да.

Анна взяла свою кружку и отнесла к раковине.

— Не знаю, стоит ли мне это говорить тебе, Джастин, но я видела некоторые весьма откровенные фотографии.

— Правда?

— Да, сексуального свойства.

— Видели б вы видео! — Она грубо хохотнула.

— Ты серьезно?

— О чем?

— Что твой отец снимал на видео эти…

— Оргии?

Анна отвернулась ополоснуть кружку, стараясь не нарушить неофициальность беседы.

— Они устраивались почти каждый уик-энд.

— И ты в них участвовала?

— Да.

— А твой брат?

— Да, и брат, и его подружки, и шлюхи, а когда приезжала мать — ей тоже нравилась эта вакханалия. Они смотрели порнофильмы, ели и пили до полного ступора, а потом трахали все, что под руку подвернется. И скажу вам, «Виагра» отдыхает!

Анна вернулась на свое место рядом с Джастин, у которой так дергалась ступня, словно ей уже не подчинялась. Ее злость сделалась почти ощутимой.

— Я не могла дождаться, когда снова уеду в школу: сор из избы не вынесешь, отца ничем не остановишь — полная безнадежность. Я ничего не могла поделать. Я знала, что происходит, но у меня не было никого, кто бы вмешался, кто бы мне помог, поэтому я просто уезжала в школу и старалась об этом не думать.