– Здравствуй, Николай…

Толстый, хмурый Сизов, никогда не глядящий в лицо своим подчиненным, хотел пройти мимо, но Вета Петровна взяла его за рукав:

– Подожди! Не узнаешь, что ли?

– А! – вынужден был остановиться Сизов. – Да, узнаю. Извини, у меня в десять худсовет по «Ленину в Париже».

– Ничего, Ленин подождет, – сухо сказала Вета Петровна. – Ты что? Уже не будешь делать кино по Сережиной книге? Я звонила режиссеру, он сказал, что картина остановлена…

– Ну, отложили пока, на время…

– Отложили?! – криво усмехнулась Вета Петровна. – Эх ты, Коля-Николай! Мы тебя из вшивых колхозников в люди вывели! А ты?!

– Извини, я должен идти, – сухо сказал Сизов и сделал движение, чтобы пройти мимо.

Но Вета Петровна вдруг всхлипнула, сразу потеряв свою чекистскую выдержку, и превратилась в просящую старушку:

– Коля! Я прошу тебя – не закрывай его фильм! Ну, что тебе стоит?! Это же будет такая прекрасная картина! Про чекистов, про нашу молодость! Ну, я прошу тебя!… Ведь эта повесть напечатана в журнале «Знамя» и была хорошая рецензия в «Литературке». Коля!…

– От меня ничего не зависит, я получил указание. Извини, я спешу… – с досадой сказал Сизов и, буквально оторвав ее руку от рукава своего костюма, прошел в директорский кинозал. Там сразу же погас свет, и из аппаратной донеслись первые звуки фильма – музыка «Интернационала».

Рукавом каракулевого пальто Вета Петровна отерла слезы и горестно поплелась по коридору в другой, производственный корпус. Чувствовалось, что она бывала здесь не раз и легко ориентируется в сложных переходах из здания в здание. Переодетый в гражданский костюм майор Ожерельев следовал за ней. Сегодня ночью мы решили установить негласную слежку за всеми, кто имел отношение к Мигуну и кого еще не арестовал или не может арестовать Отдел разведки. Но, кроме Веты Петровны и Гали Брежневой, таких почти не оказалось.

В производственном корпусе киностудии Вета Петровна уверенно продвигалась по длинному коридору мимо дверей с табличками «10 дней, которые потрясли мир», «Возрождение», «Лейтенанты», «Ошибки юности», «Мы коммунисты», «Любовь с первого взгляда» и так далее. За дверьми этих комнат трезвонили телефоны, шумели, смеялись и спорили люди, сюда поминутно входили артисты, ассистенты, гримеры, загримированные вожди революции, немецкие и советские генералы, американские шпионы и разнокалиберные киношные красотки всех возрастов. Навстречу Вете Петровне попались даже сразу два Карла Маркса, которые, напропалую ухаживая за смазливой молоденькой ассистенткой, шли в группу «Мы коммунисты»…

И только в одной комнате с надписью на двери «Незримая война» была хмурая, похоронная тишина. Двери этой комнаты были открыты настежь, уборщица выметала в коридор груду бланков с жирным типографским грифом «НЕЗРИМАЯ ВОЙНА», а также фотографии актеров и актрис, карандашные раскадровки и другой бумажный мусор. В самой комнате какой-то рабочий в грязном комбинезоне стоял на стремянке и срывал со стены эскизы декораций несостоявшегося фильма и красочные афиши фильмов, снятых по предыдущим книгам Мигуна: «Фронт без флангов» и «Война за линией фронта». С этих афиш на Вету Петровну смотрели лица самых популярных советских актеров – Вячеслава Тихонова и Светланы Суховей. И юное, круглое лицо артистки Суховей, одетой в чекистскую форму, отдаленно напоминало лицо самой Веты Петровны Мигун…

В оперативно-полиграфическом цехе МУРа импортные фотомножительные машины штамповали фотороботы-портреты, созданные по описаниям Кати Ужович, Юрия Аветикова и Александра Авдеенко.