Должно быть, отключилась в последнюю минуту, перед тем как они вляпались в эту чертову лужу.

Дождь не стихал.

Ну, если только в доме у этого фонаря никого не окажется…

Ариадна посмотрела на часы — всего девять. Детям, пожалуй, еще рано спать, да и вряд ли она вела машину больше четырнадцати часов, хотя она была почти уверена, что в той забегаловке с кофе часы показывали уже больше девяти. Ладно, Бог с ними. Посмеет ли она оставить детей одних?

Если они проснутся, пока ее нет, они испугаются. Но будить их и тащить под дождем по этой раскисшей дороге — не менее жестоко. У нее есть с собой плащ, где-то в багажнике, но из детских вещей почти ничего, кроме того, что на них надето… и еще, слава Богу, обязательный Аланов мишка.

Ей надо оставить их, быстро сходить туда и обратно и надеяться, что они не проснутся. Алан лежал удобно, и даже Лейси свернулась в уголке не в самом неудобном положении. Первым делом надо достать из багажника плащ и подходящие ботинки, потом добежать до того дома и попросить у них трактор.

Даже если это обойдется ей в полсотни баксов, оно того стоит.

Она осторожно открыла дверцу, и тут же ее окатило холодной водой — она и забыла про ветер. Она поставила ногу на землю, погрузилась по щиколотку в грязь и выдернула ногу обратно уже без туфли.

К тому времени она уже наполовину промокла и начала дрожать. Уууу — какой холодный дождь! Бумажник? Деньги? На дороге никого не было, поэтому она просто сунула бумажник под сиденье.

Она по возможности тихо прикрыла дверь, потеряла вторую туфлю и отказалась от идеи найти плащ. Быстро пошла по дороге к фонарю, прикрываясь рукой от ветра и радуясь про себя, что земля под ногами достаточно мягкая и можно идти босиком.

Где-то на соседнем поле завыл койот.

Выбраться из провонявшей машины оказалось даже приятно, а холодный душ взбодрил ее. Однако то, что она увидела, никак не походило на автоматизированную суперферму — только конюшня и маленький дом; может, у них тут все на транзисторах? Двор был наполовину залит водой, и лужи отсвечивали серебром в свете ртутного фонаря, издававшего неприятный высокий свист.

Лужи оказались такими глубокими, что у нее захватило дух. Свет в окнах не горел. Ладно, если в доме никого не окажется, она вломится в хлев и переночует с детьми там. Она поднялась по ступенькам на небольшое крыльцо; навес укрыл ее от дождя. В окнах гостеприимно вспыхнул свет. Дверь распахнулась, прежде чем она успела до нее дотронуться. В проеме стоял мужчина.

— Вы случайно не полотенце одолжить?

Эти слова она услышала одновременно с тем, как поняла, что именно он ей протягивает.

А потом она была уже внутри, в ярком электрическом свете, у старой железной печки, от которой исходило восхитительное тепло, и вытирала лицо сухим полотенцем. Она поняла, что промокла насквозь, и с нее на пол уже натекло, но полотенце было большое и мягкое.

— Я только что заварил чай, — сказал мужчина. — Хотите чаю?

— Обожаю горячий чай, — ответила она. — Если у вас есть, с сахаром и сливками, но если нет — сойдет и так. — Она огляделась. Теперь она видела, что это вообще не фермерский дом, а просто дачный коттедж, обставленный старой мебелью. Этакая ночлежка, но успокоительно уютная, да и мужчина казался безобидным и симпатичным: на вид ее ровесник, высокий и крепкий, с выражением дружелюбного участия на лице аскета. У него были волосы цвета соломы, и он зачесывал их назад, необычно коротко обрезав с боков, но одет он был неплохо: зеленые слаксы, рубаха в шашечку и зеленый вязаный свитер.

Он напоминал скорее инженера или клерка, чем фермера. Она почувствовала, как отпускает напряжение — он никак не походил на «насильник-маньяк — см.