|
Слюнявые толстые губы, вывернутые и свисавшие до самого подбородка, глаза, полностью утонувшие в густых бровях, и рыжая бородища по пояс дополняли картину. — Ты кто? — спросил Глеб, опуская лазер и приподнимаясь с земли. — Да леший я — кто же еще в такую пору может шастать по болоту. Ты-то чего тут забыл? — Э нет, так не пойдет, это я тебя поймал, и я первый буду задавать вопросы. — Подумаешь, поймал! Вот заморочу сейчас голову, так и маму родную не найдешь в этом болоте. — Маму, может, и не найду, а тебя вот нашел. Ты зачем за мной шел? — Родственник попросил проследить, вот и приходится нарываться на неприятности… — За мной просил следить? — Да нет! Ты ему ни к чему! За лягушкой этой залетной, чтоб ее неладная залатала! Глеб почувствовал, как у него от волнения перехватило дыхание. — Кто таков? Зовут как твоего родственника? — Шагарой зовут! Нешто знаешь его? — Жив, значит… Где же его нелегкая носит, сам почему не пришел? — Не может он. В манфреймовский замок попал, обратного хода оттуда нашему брату нету. Вот и попросил меня присмотреть, значит, за этой лягушкой, а тут ты шастаешь, дай, думаю, подойду, может, узнаю, куда она подевалась… — Далеко лягушка наша улетела. Обещала вернуться, да не скоро это случится. — Вот, значит, как… — Да так уж, сам ее жду. — А по ночам чего по болоту шастаешь? — Штуку одну ищу, железную, которая тут не так давно свалилась. — С неба, штоль, свалилась? — Может, и с неба, неужто про нее знаешь? — встрепенулся Глеб. — Как не знать! Когда этот железный дракон тут в листвене гробанулся, шуму-то было! А уж пожарище, почитай, весь месяц потом полыхал. — В листвене говоришь? Точно, это в апреле было… Покажешь поляну с двумя березами переломленными? — А чего не показать? Покажу, только сгорели твои березы, сам-то ты мимо них, почитай, прошел… — А не заморочишь? — Чего тебя морочить? Ты и так мороченный, мертвой водой моченный, мы с тобой теперча одной крови. От тебя и человечиной-то не пахнет — думаешь, я почему к тебе подошел? — Ну так пошли… Вернулся Глеб под утро, когда развеялся ночной туман, и сразу же увидел костер и встревожено всматривавшегося в болото Крушинского. — Ну и где тебя черти носили? — Да уж носили… Ракету искал. — Чего? — не понял Крушинский. — Нам транспорт нужен для атаки замка, вот мне и захотелось узнать, что стало с моим Меконгом… — Меконг? Чего его искать? Он же полностью разрушен, его даже с реестра базы списали. — Это один из тех эпизодов, воспоминание о которых не доставляет удовольствия. Судя по тому, как себя вела ракета в последнем бою, у нее большой запас живучести. Мне удалось обнаружить место, где она упала, но самой ракеты там нет. — Естественно. Она наверняка утонула в болоте, и извлечь ее оттуда будет достаточно сложно. Но даже если это удастся, повреждения могут оказаться такими большими, что ремонт будет нецелесообразен. Не проще ли увести с базы новую ракету? — Может, и проще, но тогда у нас возникнут сразу две проблемы. |
