Они перебрались через ручей и уже поднимались на тот берег. Они победили — человек и лошадь. Волчья ухмылка Переса так и не сходила с его лица. Малыш Кентаки почуял торжество в душе человека и пошёл бодрее.

Впереди на тропе возник небольшой холмик снега. В усталости, нехотя обходя его, скаут споткнулся и упал ничком на второй холмик, скрытый за первым. С притуплённым любопытством Малыш Кентаки потянулся вниз, чтобы обнюхать препятствие, помешавшее всаднику. Его чёрная морда, свободно отбрасывая корку снега, застыла. Затем тонкие ноздри расширились, по мере того как учуяли запах. Встав на дыбы, жеребец отшатнулся прочь от неподвижного белого холмика, блуждая глазами, пригнув уши.

Перес поднялся из снега вовремя, чтобы заметить испуг коня; он потянулся, чтобы расчистить снег на том месте, какое обнюхивало животное.

Узкие глаза скаута слегка округлились. Бэйли по прозвищу Грязнуля Чарли никогда не казался ему приятным на вид человеком. И всё же теперь, глядя на него в задумчивости, Перес решил, что он выглядел с волосами на голове лучше, чем без них.

Осматривать первый холмик теперь уже не было нужды, но скаут сделал это со всей тщательностью. Бивер О’Коннор выглядел не лучше Бэйли, поскольку его «причёска» была ещё грубее. Работу сделали либо в спешке, либо в темноте, размышлял Перес, ибо изрядная прядь песочного цвета волос осталась на черепе, ухарски свисая поверх его широко раскрытого левого глаза.

— Никудышная работа, — заметил Перес с отвращением. — Скорее всего шайены, — проворчал он, подходя к Малышу Кентаки. — Они словно не могут взять в толк, что скальп сначала надо отрезать, прежде чем его можно снять. Хау, Малыш. Ваш-те, ваш-те. Легче, легче.

Скаут уже знал, что обнаружит впереди на снегу. И через несколько минут он стоял, разглядывая обгоревшие развалины станции Мьюлшоу. Сгоревшие тела четырёх солдат лежали, скрючившись, изуродованные. Левые руки всех троих были отрезаны пониже локтя, выдавая личности участников набега, — это были шайены, как и полагал Перес.

— Маленький Волк и его парни, если не ошибаюсь, — произнёс скаут вслух. — Интересно, почему они не тронули четвёртого?

Перевернув труп пехотинца носком сапога, он понял, в чём дело. На шее мертвеца висел серебряный крест, тонкая цепочка которого тускло посвечивала в уходящем свете.

— Ай-яй! — воскликнул Перес. — Точно, Маленький Волк.

Отрубать левую руку — одну кисть или по локоть — было отличительным признаком племени шайенов, которого не следовало смешивать с обычаем их родичей сиу — перерезать горло от позвонка до позвонка. По этим признакам здесь, на мёртвых телах Мьюлшоу-Крик, Перес различал личность убийц так же безошибочно, как если бы был свидетелем резни. Таким же образом мог он догадаться и о личности их предводителя — по почтению, оказанному солдату-католику. Все степные индейцы побаивались человека, носившего крест, хотя никто из них не почитал его так неуклонно, как Маленький Волк. Он был, вероятно, самым жестоким мясником среди Режущих Руки, но его личным талисманом был крест, и потому он никогда не выходил на военную тропу без знаменитого серебряного креста длиной в целый фут — креста, который был его излюбленным амулетом.

— Надеюсь, вы, ребята, уже кончили дрыгаться, прежде чем потеряли свои пальцы, — проговорил Перес, быстро отворачиваясь от хижины. Сделав это, он обнаружил, что Малыш Кентаки всё ещё с любопытством поглядывает на неподвижно распростёртые тела. — Я говорил, что тебе придётся привыкать к телам на снегу, ты, трусливый вороний корм. Двинули. Пора испаряться отсюда, прежде чем шайены не отправили нас боевым топором в дорогу по тому же билету, что и этих ребят.

Прежде чем сделать паузу, Перес оставил пять миль между собой и станцией.