ДР возликовал. Несмотря на вялый член, эмоции Наттала потрясла созданная воображением Фосетта картина уничтожения Матери Парламентов, и залп жидкой генетики вылетел из его безвольного отростка. Суинборн с жалобным стоном откинулась на спину. Она лежала молча, размышляя о том, что пусть она проиграла это сражение, но всеми правдами и неправдами войну она обязательно выиграет.

ЛИНДЕ ЛЕЙН БЫЛО ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ, и она стремительно приближалась к вершине карьеры. Она работала замредактора «Сандей-Пост» и планировала занять руководящую должность к тридцати годам. Не так уж плохо для девушки, чей отец вкалывал на конвейере в Ковентри. Линда добилась статуса яппи, вылизывая задницу болтливым боссам. За сто двадцать тысяч в год СМИ купили душу Лейн. За такие деньги Линда была готова не только бесконечно писать передовицы о благополучии рабочего класса, она почти верила в то дерьмо, которое ей приказывали сочинять хозяева.

Линда собрала носом вторую кокаиновую дорожку и постаралась абстрагироваться от того факта, что ее благоверный пускает слюни над видеозаписью, где содомировали молоденьких раздолбаев. Брак с Барри Гэллоном она заключила ради карьерного роста. Линда горячо ненавидела педерастов, которых Гэллон выстебывал в колонке сплетен «Дейли Мираж». И Барри, и Лейн пришли в общенациональную прессу из музыкальных изданий. Линда прочно окопалась в штате журнала «Бит» в двадцать три года. Это произошло на пике истерии по ретро. Она готовила обложки с фотографиями самых популярных групп — Alienation, KU 422, Contradiction и Teenage Pricks. Гэллон начинал с металлистов, его карьерный взлет начался в журнале «Штопор». Он продвигал неформальное ретро, и его стараниями коллективы типа Freak Child и Peace Frog внесли немалый вклад в возрождение движения хиппи. Барри нравился жесткий бизнес, и пользуясь своей журналистской репутацией, он получал жопу каждого подающего надежды спи-душника-металлюги.

Адольф Крамер знал все о Линде Лейн и Барри Гэллоне. Модные журналы вечно печатали фотки этой пары уродов. Особым вниманием пресса баловала Лейн. По легенде, подростком она украсила свою спальню схемой двигателя внутреннего сгорания. В отличие от обычных сверстников, предпочитающих постеры с поп-звездами, Лейн боготворила машины. В школьные годы она почти каждые выходные каталась автостопом в Лондон и с удовольствием трахалась на заднем сиденье «кортины». В интервью Линда подчеркивала, что, по ее мнению, после Рольфа Харриса вторым величайшим художником двадцатого века является Генри Форд.

Гэллона тоже читали миллионы. Но материалы о нем не составляли и половины того, что доставалось его жене. Такое положение дел вполне удовлетворяло Лейн. Но поскольку они заняли прочное положение звезд журналистики, то, несомненно, рабочий класс должен отомстить им. Пресса сплошь состоит из стопроцентных мерзот, и когда наступит великий день начала пролетарской революции, всех до единого представителей четвертого сословия поставят к стенке. А пока Адольф вознамерился продолжить волну жестоких убийств визитом к Гэллону и Лейн.

В Патни Крамер без труда вычислил богатый дом Линды и Барри с палисадником, выходящим на берег реки. Адольфу очень помогла обмелевшая по всему Лондону Темза. Он добрался до этой части обнажившегося русла, срезав через Уэндворт-парк. Крамер прошагал несколько сот ярдов по прибрежной грязи и забрался в садик Гэллона и Лейн.

Стемнело. Но Линда и Барри еще не задернули шторы. Сквозь зеркальные двери, ведущие в патио Адольф увидел, как Гэллон и Лейн собачатся. Крамер подавил смешок. Все на Флит-стрит знают, что гнусная пара никогда не спит вместе, они поженились исключительно по расчету. Барри — педик, а Линда, проинвестировав пиздой путь наверх, сделала операцию по восстановлению девственной плевы.