|
Сталин не понял этого загадочного намека на договор о дружбе и взаимопомощи, который должен иметь и символическое, и практическое значение. Соглашение призвано помогать выполнению важных задач как для мировой революции, так и для Китая. Первой задачей Иосифа Виссарионовича была защита советских завоеваний на Дальнем Востоке, обговоренных в Ялте и подтвержденных в советско-китайском договоре. Он готов был подписать новое соглашение, если в этих вопросах оно не будет противоречить старому. Мао же хотел спасти лицо, прежде чем ратифицировать договор и уступать Советскому Союзу китайские территории. Обстановка стала патовой. Мао Цзэдун предложил вызвать Чжоу Эньлая, своего премьера. С его помощью Мао надеялся сдвинуть переговоры с мертвой точки.
– Если мы не можем решить, что должны сдвигать с мертвой точки, зачем звать Чжоу? – удивился Сталин. Высокие собеседники расстались недовольные друг другом. Стороны встретились через несколько недель. Пребывание в Москве китайскому руководителю не понравилось. Он жаловался на скуку. Ему было нечего делать, кроме как «есть, пить, спать и ср…ть». Чопорные русские были шокированы грубыми шутками Мао. – Товарищи, битва за Китай еще не закончена. Это только начало, – сказал Сталин членам политбюро. Лаврентий Берия шутливо заметил, что Сталин завидует Мао Цзэдуну, который правит более многочисленным народом, чем он. Конечно, во время перерыва в переговорах о Мао не забыли. Его навещали на даче Вячеслав Молотов, Анастас Микоян и Николай Булганин. Сталин мучился одним вопросом. Его интересовало, является ли этот загадочный китаец истинным марксистом или только выдает себя за такового. Как аббат, проверяющий послушника, Вячеслав Михайлович устроил китайскому гостю экзамен по основам марксизма. Молотов пришел к выводу, что Председатель Мао – умный человек и крестьянский вождь, чем-то похожий на китайского Пугачева, но не настоящий марксист. Как можно считать настоящим марксистом человека, осведомился у Сталина Молотов, осуждающе поджав губы, который сам признается, что ни разу не прочитал «Капитал»!
* * * 21 декабря Мао Цзэдун и руководство международного коммунизма съехались в Большой театр на торжественное заседание, посвященное большевистскому понтифику. Это собрание напоминало одновременно мессу, пышную царскую свадьбу и корпоративную вечеринку. Торжества обошлись советской казне в 5,6 миллиона рублей. В Москву со всех концов света съехались тысячи паломников. Иосиф Виссарионович, как всегда, метался между презрительным отношением к своему обожествлению и желанием стать живым Всевышним. Он играл роль скромного большевика в то время, как Георгий Маленков пытался убедить вождя, что народ требует празднеств и новых наград. – Даже не мечтайте о том, чтобы вручить мне еще одну звезду, – проворчал Сталин. – Но товарищ Сталин, советский народ… – Оставь советский народ в покое. Несмотря на ворчание и показное недовольство, вождь с большим интересом расспрашивал о приготовлениях к празднику. Архивные документы свидетельствуют, что к юбилею Сталина готовились с поистине грандиозным размахом. Никита Хрущев прославлял в «Правде» «острую непримиримость Сталина к космополитам без роду и племени», под которыми, конечно, подразумевались евреи. |
