– Думаете, я не понимаю, что это вы позвонили Молотову и Микояну? – грозно сказал он Хрущеву и Берии. – Прекратите заниматься этим у меня за спиной! Я не потерплю! – Он велел передать опальным руководителям следующее: – «Не выйдет. Он больше вам не друг и не хочет, чтобы вы к нему приезжали».

Этот ответ по-настоящему встревожил Анастаса Микояна. «С каждым днем становилось все яснее, что Сталин хочет с нами покончить, – писал он в мемуарах. – Это означало не только политическое, но и физическое уничтожение».

Члены большой четверки, если верить Серго Берии, договорились не поддаваться на провокации Сталина и «не позволять ему настраивать их друг против друга». Сталин иногда спрашивал у приближенных: «Вы организуете против меня блок?» В некотором смысле он был прав. Но ни у кого из четверки, в том числе и у самого решительного, Берии, не хватало силы воли и смелости открыто пойти против вождя в одиночку. Вероятно, Микоян и Молотов говорили даже об убийстве Сталина. Позже армянин признался албанцу Энверу Ходже: «Мы отказались от этой идеи, потому что боялись, что народ и партия нас не поймут».

* * *

13 января 1953 года после нескольких лет выжидания и спокойного планирования, Сталин начал новую волну истерии против евреев. В «Правде» появилась большая статья об аресте «врачей-убийц». «ПОДЛЫЕ ШПИОНЫ И УБИЙЦЫ ПОД МАСКОЙ ПРОФЕССОРОВ-ВРАЧЕЙ» – это название Иосиф Виссарионович придумал лично. Он написал это на черновике статьи, которую тщательно прокомментировал и снабдил примечаниями.

20 января доктора Лидию Тимашук, кардиолога Жданова, пригласили в Кремль. Георгий Маленков передал ей личную благодарность товарища Сталина за «большую храбрость». На следующий день бдительного врача наградили орденом Ленина.

Сталин решил вновь воспользоваться старой приманкой. Через неделю после награждения Тимашук, 27 января, Илья Эренбург получил Сталинскую премию. Наверное, эта награда должна была успокоить советских евреев.

Аресты евреев начались в январе, а в феврале приняли массовый характер.

В статье «Правды» также говорилось о том, что сотрудники служб безопасности утратили бдительность. Эти слова были сигналом и для Лаврентия Берии. Его людей хватали не только в Грузии, но и в Москве. Например, уволен начальник Генерального штаба, Штеменко, арестована бывшая любовница, В. Матарадзе.

В этой обстановке Лаврентий Павлович все смелее выражал неуважение к Сталину, как отмечал Хрущев. Берия даже как-то похвалился Лазарю Кагановичу: Сталин не понимает, что «если он попытается меня арестовать, то чекисты организуют восстание».

Помимо страха за собственную жизнь большую тревогу у советских руководителей вызывала перспектива ядерной войны с Америкой. Сталин продолжал подбрасывать дрова в топку войны на Корейском полуострове и не давал ей затихнуть. Он никак не мог определиться, метался между страхом перед войной и убеждением, что она неизбежна. Берия, Хрущев и Микоян боялись, что непредсказуемость Сталина неблагоприятно скажется и на поведении американских политиков. Вождь окружил Москву ракетами класса «земля-воздух». Страна вновь начала готовиться к войне. Иосиф Виссарионович постоянно обсуждал возможность начала боевых действий со всеми, даже со своими охранниками.