Дата запланированного вторжения в Польшу приближалась. Гитлер ждал ответа из Москвы с плохо скрываемым нетерпением азартного игрока, который понимал, что сильно рискует, и старался не показать своего волнения. В этот момент фюрер еще раз показал проницательность и дальновидность. Он решил разрубить гордиев узел взаимного недоверия и вопросов престижа личной телеграммой, отправленной Сталину 20 августа. Сталин ответил:

Канцлеру Германии А. Гитлеру

Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создает поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами… Советское правительство поручило сообщить вам, что оно согласно на приезд господина Риббентропа в Москву 23 августа.

Пока Москва и Берлин в глубокой тайне обменивались телеграммами, на востоке СССР разворачивались не менее драматические события. В воскресенье, 20 августа, Георгий Жуков, командующий советскими войсками на реке Халхин-Гол, приказал открыть артиллерийский огонь по позициям Квантунской армии. Затем он перешел в наступление по всему фронту. Через три дня после начала боевых действий японцы были разгромлены и понесли большие потери. Это поражение, унесшее жизни 61 тыс. человек, показало Токио мощь Красной армии и убедило их больше не нападать на Россию.

Молотов принял Шуленбурга 21 августа, в 3 часа ночи. Немецкий посол передал просьбу Гитлера. Берлин хотел начать переговоры через два дня. Спустя два часа Молотов и Сталин дали окончательное согласие на исторический визит Риббентропа. Судьба распорядилась так, что диктаторы, бывшие до этого врагами, неожиданно для многих бросились в объятия друг друга. 22 августа, в 19.00, Ворошилов объявил о перерыве в переговорах с британцами и французами: «Давайте подождем, пока все не прояснится…»

Гитлер получил ответ Сталина в 20.30, в тот же вечер.

– Чудесно! Мои поздравления! – воскликнул он и высокопарно добавил: – Теперь весь мир у меня в кармане.

Ночью Клим Ворошилов возглавил еще одну важную делегацию советского руководства. Вожди отправлялись охотиться на уток в окрестностях Москвы. Из Киева только что приехал Никита Хрущев. Перед охотой он поужинал на даче со Сталиным. За столом улыбающийся вождь, не сводивший с гостя внимательного взгляда, сообщил о предстоящем приезде Риббентропа. Хрущев ничего не знал о переговорах с Берлином и, естественно, был поражен этой новостью. «Я растерянно смотрел на Сталина, думая, что он шутит», – вспоминал Хрущев.

– Зачем Риббентроп хочет встретиться с нами? – недоуменно спросил Никита Сергеевич. – Он что, решил перейти на нашу сторону?

Потом Хрущев вспомнил об охоте и печально подумал, что ее теперь наверняка придется отменить.

– Нет, нет, поезжай на охоту, – успокоил Сталин. – Тебе здесь все равно нечего будет делать. Мы с Молотовым встретимся с Риббентропом.