А между прочим, пока то‑се — семнадцатый‑двадцатый, куда‑то окончательно сгинула мамка. Может быть, с очередным Ерофеем, а может, и совсем. И некуда особо в отпуск, который после зачисления и фиктивных зачетов, проставляемых направленцами не то что за так, а даже за встречное вознаграждение, в виде закуси и того что перед.

Кстати, в померкшем, но не потухшем “голубом ящике” успешно справили годовщину принятия закона о взятках. Официальная, и даже прибыльная, за счет дорогих зрительских билетов, рубка рук по локоток. Обеих разом! Чем мы хуже других ханств‑княжеств? Можем даже посоревноваться, если у соседей хватит духу и административного аппарата. Правда, нет, но статистика разворачивает диаграммы о фатальном переломе коррупционной кривой. Может, и правда — правда. Ибо пока доберешься из конца в конец города в метро, раза три‑четыре безрукие тянут обрубки за подаянием. А глаза честные‑честные. Тут и без всяких билетиков в почетную гостевую ложу, в которую только за валюту, и то пять раз подумаешь, прежде чем кому‑то что‑то предложить. Лучше уж лишний раз нахамить.

Так вот, в те “командные” что поближе “солдатушки‑браво‑ребятушки” набрались как‑то ударно. Даже, наверно, не без той самой, заранее согласованной штуки, за которую локотки становятся крайней точкой при положении “руки в стороны”. Во всякие, типа Ярославское противоракетное, или Минское высокоточно‑ударное изначально к направленцу не подступиться, хотя прохаживается, зевает — сильно устает где‑то по ночам. Короче, приставка “аэромобильное” сбивает с панталыку. Вот чисто “аэро” — это вроде — после доверительного разговора со знакомым — настораживает. У того родная тетка жила до развода в авиационном городке. Вот и поведал, что летчики‑выпускники ждут самолетов годами и в основном все зря. Промышленность все еще не раскрутилась: алюминия мало, а титан ни одно из четверки казахских ханств не продает ни за какие коврижки. А если что‑то и выпускается, Китай скупает целыми партиями, даже в качестве полуфабрикатов. Готовится к чему‑то серьезному! Недооснащенные электроникой машины фарширует у себя, благо наловчился за полвека. И значит, истребителе‑бомбардировочные трех‑четырехлетки не прельщают, Направленцы с крылышками источают улыбчивость зазря. А вот “аэромобилист” стал попадаться в коридорах чаще. Может, переселился в казармы? Идет так по коридору в умывальник с хитро устроенной электроаэрозольной китайской зубной щеткой (все‑то у него “аэро”!). Теперь, задним умом, прикидывается: скорее всего жизнь после первой недели кутежей в гостинице окончательно разорила — впереди еще дальний “аэропуть” домой, а гордость не позволяла кутить по вечерам на халяву.

И вот идет, щеткой своей взгляды притягивает (а когда чистит, жужжанием еще и уши), улыбку свою хмурую бесплатно дарит. Впервые они побеседовали над раковинами, отплевывая пасту. Не очень конструктивно. Так: “Ты‑м‑м‑м на Даль‑м‑м‑м Вос‑м‑м‑м Не‑м‑м‑м, ж‑ж‑ж (это микромотор щетки). К нам‑м‑м‑м не‑м‑м‑м? ” — “Не‑м‑м, дале‑м‑м”. — “Вольно‑м‑м‑м воля‑м‑м‑м ж‑ж‑ж”. Вот и поговорили. Потом как‑то опять около умывальников, точнее, в соседнем помещении, которое дневальные стараются убирать сильным шланговым напором. Здесь чудо‑щетка с компьютерным измерителем толщины эмали мешает косвенно, только тем, что торчит во рту. “Ну, так что?” — “В смысле, господин капитан?” — “К черту господина, суворовец! У нас на Амуре — “товарищ”. — “А?” — “Так что?” — “Э‑э…” — “Думай, товарищ!” И старинный бачково‑унитазный смыв заглушил остатки дискуссии. Капитан‑амурец явно не страдал говорливостью. Но вот “товарищ” в сочетании с “аэромобильностью”, а может, и с насыщенной чипами щеткой подсекли на крючок окончательно,

Уже по дороге он вдоволь наощущался “аэро”, да и “мобильности” тоже — в квадрате.