|
На лице у Реймонда красовался толстый белый шрам, вернее даже рубец, похожий на перекрученную веревку — от левого уголка рта и почти до самого кадыка. Сам сержант утверждал, что это один бесноватый карманник пытался перерезать ему горло осколком разбитой бутылки. Поэтому, мол, он и ломает им пальцы. Но Фарнхэм даже не сомневался, что это вранье. Просто Реймонду нравилось, как трещат кости, когда их ломают.
— Не угостишь сигареткой? — спросил Реймонд. Фарнхэм со вздохом протянул ему пачку. Пока Реймонд прикуривал, он спросил: — Слушай, а на Крауч-Энд-роуд есть магазин, где продают карри? — Я такого не знаю, мой птенчик, — сказал Реймонд. — Так я и думал. — Какие проблемы, малыш? — Никаких, — может быть, чуть резковато ответил Фарнхэм, вспомнив растрепанные волосы и остекленевшие глаза Дорис Фриман.
Дорис и Лонни Фриман дошли почти до конца Крауч-Энд-роуд и там свернули на Хиллфилд-авеню, застроенную очень стильными, даже можно сказать, впечатляющими домами, — но Дорис почему-то подумала, что это всего лишь фасады, красивые оболочки, вероятно, разрезанные изнутри на квартиры и комнаты с холодной хирургической точностью. — Пока все в порядке, — заметил Лонни. — Да… — начала было Дорис и осеклась, потому что откуда-то сбоку послышался слабый стон. Они оба встали как вкопанные. Стон доносился справа, из маленького дворика, обнесенного высокой живой изгородью. Лонни направился было в ту сторону, но Дорис схватила его за руку: — Лонни, не надо! — Что значит, не надо? — удивился он. — Кому-то плохо. Она шагнула следом за ним, нервно передернув плечами. Изгородь была высокой, но не слишком густой. Лонни без труда раздвинул кусты. За ними обнаружилась небольшая квадратная лужайка в обрамлении цветочных клумб. Лужайка была очень зеленой, а в центре чернело какое-то дымящееся пятно — во всяком случае, с первого взгляда Дорис решила, что это пятно. Она еще раз глянула через плечо Лонни — ей пришлось встать на цыпочки, потому что она была маленькой, а муж был высоким, — и увидела, что это была дыра, отдаленно напоминающая силуэт распростертого человека. И она действительно дымилась. «ПОДЗЕМНЫЙ УЖАС ПОГЛОТИЛ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК», — вдруг подумала Дорис и вздрогнула. Стон доносился из этой дыры, и Лонни рванулся туда, продираясь сквозь кусты. — Лонни, не надо, — сказала она. — Пожалуйста. — Кому-то плохо, — повторил он и прорвался сквозь изгородь на ту сторону. Раздался жесткий звук рвущейся ткани. Дорис еще успела увидеть, как муж идет к черной дырке в земле, а потом кусты сомкнулись плотной зеленой стеной, и она больше не видела Лонни — лишь различала его силуэт с той стороны. Она попыталась пройти туда следом за ним, но на ней была блузка без рукавов, и она сразу же оцарапалась о короткие твердые ветки подстриженных кустов. — Лонни! — закричала она. Ей вдруг стало страшно. — Лонни, вернись! — Сейчас, солнышко! Дорис казалось, что дом с той стороны колючей зеленой стены бесстрастно глядит на нее пустыми темными окнами. Стоны по-прежнему доносились из дымящейся дыры, но теперь они стали глуше — такие гортанные хрипы, в которых звучало какое-то жуткое ликование. Неужели Лонни не слышит?! — Эй, там внизу, — донесся с той стороны голос Лонни. — Тут есть кто-нибудь? Эй… о Боже! А потом он закричал. Дорис в жизни не слышала, чтобы Лонни кричал, и от этого вопля у нее подкосились ноги. Она судорожно огляделась, ища глазами хотя бы какой-то проход — тропинку или просто просвет в плотных кустах, — но изгородь тянулась сплошной стеной. |
