Марлена не была знакома с нашим покровителем, она слыхала о нем только от моего брата, что Жан-Поль не француз, а бельгиец, и не Жан-Поль Милан, а Хенк Пиккавер, с огромным удовольствием Мясник разъяснял нам, что мистер ПУКВОНЕР находится в Новой Зеландии, что у КАК-КАКАЧЕ туфли на каблуках. Но благодетель столько раз спасал нас, а когда Мясника посадили за то, что он украл свои же картины у бывшей жены, Жан-Поль выступил в роли ДОБРОГО САМАРЯНИНА, хотя очень боялся меня, думал, что я СКЛОНЕН К НАСИЛИЮ. Когда моего брата ЗАКАТАЛИ, Жан-Поль предоставил мне комнату в своей больнице Эджклифф. А НА ДРУГОЙ ДЕНЬ, ОТЪЕЗЖАЯ, ВЫНУЛ ДВА ДИНАРИЯ, ДАЛ СОДЕРЖАТЕЛЮ ГОСТИНИЦЫ И СКАЗАЛ ЕМУ: ПОЗАБОТЬСЯ О НЕМ; И ЕСЛИ ИЗДЕРЖИШЬ ЧТО БОЛЕЕ, Я, КОГДА ВОЗВРАЩУСЬ, ОТДАМ ТЕБЕ. Лучше бы мой брат такие тексты наклеивал у себя на стене.

В больнице я подружился с Джексоном, ночным сторожем, интереснейшим человеком, ЛЮБИТЕЛЕМ ГОЛУБЕЙ, он как-то принес с собой патентованные часы для соревнований и показал мне. Лучше быть Заторможенным Боуном, чем птицей.

Упомянул ли Мясник в разговоре с Марленой о добрых делах Жан-Поля? Никогда. Он упоминал часы патрона — «Картье» за 40 000 долларов, как будто они давали ему право набрасываться на ДОМ ВНАЕМ с пилой, молотком и орудием для забивания скоб, и плевать ему, что он портит такой паркет, на какой наши родители и ногой бы ступить не осмелились. Только в смерти они найдут лучшее прибежище, чем в ФОКСТРОТЕ. Слезы наворачивались, когда отец нежно обхватывал набрякшей, цвета печени, рукой узкую спину матери.

Ливни прекратились и вновь стало душно и жарко, и Мясник, который не может дня прожить, чтобы не поковыряться в самом себе, снова ЗАНЯЛСЯ ИСКУССТВОМ. Оно лучше, когда он не простаивает, но слишком много тратит пыла и бесится не только из-за ОБЫЧНЫХ МУХ, слетающихся понюхать его исподники, но даже из-за мошкары, которая проникает в окно. Ты не против, если я закрою окно, Хью? Шутки шутите! Он наглухо захлопывает окно, а стоило мне разок приоткрыть его ночью, так он гвоздями его забил. Вот тебе сэндвич с курочкой. Ах, большое спасибо! ПФААААА!

Вскоре работа ЗАКИПЕЛА, один громадный холст наверху, второй внизу, мне уж и спать негде. Когда он за работой, видно самое лучшее в нем: его ТАЛАНТ, который первым оценил Немецкий Холостяк. Разумеется, иностранца потом отбросили в сторону, покинули в Западном Футскрэе преподавать РЕКЛАМНУЮ ГРАФИКУ в Политехе.

В Сиднее Мясник потратил остаток денег на покупку новых красок и, похоже, добыл их по дешевке. Такие старые, что крышечки с тюбиков приходилось отвинчивать щипцами. Я только нос зажимал. Уж и попировали микробы на этих красках, Господи Боже, с нами такое уже приключалось однажды. Все красные тона перешли в МЕДНУЮ ЛАЗУРЬ, синие воняли гнилыми персиками. Скоро СДАЕТСЯ ВНАЕМ страшно ПРОВОНЯЛ, жарой и порчей, и к этому еще добавлялся аромат НЕМЫТОГО ТЕЛА.

Пришлось мне отправляться на прогулку, хотя идти некуда, пока что некуда, но, полируя задницей стул, я вспоминал приятную белую квартирку Марлены Лейбовиц. Запах НАСИЛЬСТВЕННОГО ВТОРЖЕНИЯ скоро выветрится и, надеюсь, никто не покусится на нее во второй раз, тем более когда Братья Боун на страже. Впрочем, пока что меня не пригласили.

И все-таки.

И все-таки я отметил большое количество НЕЖНОСТЕЙ, и относительно дурных запахов Бэтхерст-стрит Марлена вела себя чрезвычайно ДИПЛОМАТИЧНО, ни один раз, а целых три раза, так что я решил, пора выучить путь в Элизабет-Бэй.

С картами я не в ладах, это и к лучшему, а то бы я давно попытался удрать из Сиднея, если б не мои ОСОБЫЕ ПРОБЛЕМЫ. Я бы двинулся по дороге в Мельбурн, где пес УСРАЛСЯ на ящик с едой в девяти милях от Гундагая. В ЗНАМЕНИТОЙ АВСТРАЛИЙСКОЙ ПЕСНЕ говорится иначе, дескать, пес УСЕЛСЯ на ящик.