София услышала за спиной цокот высоких каблуков, эхом отзывавшийся под сводами огромного собора. Она обернулась и увидела Эллен Кэй. Председатель совета директоров и глава совета старейшин подошла и остановилась рядом с ней.

– Ваше превосходительство. – София склонила голову в знак уважения.

Эллен Кэй не ответила на приветствие. Две женщины стояли и смотрели, как Алан Риккин медленно открывает маленькую металлическую шкатулку.

– Слава достанется вашему отцу, – неожиданно сказала Эллен Кэй. – Но мы обе знаем, кто ее больше заслуживает.

София повернула голову и посмотрела на нее с удивлением и благодарностью. Она и раньше встречалась с Эллен Кэй, но, казалось, глава совета старейшин не проявляет к ней никакого интереса. Сейчас немолодая женщина удостоила ее улыбкой, сдержанной, как сама Эллен Кэй, но искренней.

– Ваше время еще придет, дитя мое.

Глава совета старейшин ордена тамплиеров подошла и встала рядом с исполнительным директором «Абстерго индастриз». Вместе они рассматривали Яблоко Эдема. А София Риккин, ученый, нашедший Артефакт, глядела издалека – незваная, непризнанная, ненужная.

Пока она стояла в одиночестве, мысли ее невольно вернулись к той женщине в капюшоне, у которой было лицо Софии.

Маленькой девочкой она часто спрашивала, почему небо так много плачет? Оно тоже потеряло свою маму? Она никак не могла разорвать эту ассоциативную связь. А в Англии дождь либо шел, либо собирался, либо только что закончился.

Этим вечером он только что закончился. Оживленная дорога, черная и мокрая, блестела в свете уличных фонарей, машина подвезла Софию и остановилась напротив Тамплиер-Холла, той сцены, на которой сегодня вечером устроит представление ее отец.

Машины подъезжали непрерывно – тамплиеры со всего мира собирались на эпохальное событие. Политики, религиозные лидеры, промышленные магнаты – всего более двух тысяч человек.

«Полный аншлаг», – раздраженно подумала София.

Она вышла из машины, захлопнула дверцу и перешла улицу, остановилась у большого каменного здания, поражавшего своей строгостью и мощью, что не лишало его красоты. В одной руке она сжимала несколько листков бумаги, так крепко, что они помялись.

На ней было строгое платье, туфли на высоком каблуке и – все черного цвета.

Соответственно событию.

Разумеется, были предприняты все возможные меры безопасности: камеры слежения, металлодетекторы, служебные собаки, комнаты личного досмотра. На входе Софию встретили, бегло, словно извиняясь, произвели досмотр и пропустили внутрь здания.

Она нашла отца в одном из боковых гардеробов. Он примерял традиционную мантию тамплиеров поверх элегантного костюма с Сэвил-роу и рассматривал себя в зеркале.

Увидев ее отражение, отец мимолетно улыбнулся и поправил свой восхитительный галстук.

– Как я выгляжу?

Как обычно, он долго возился с запонками. София не предложила помощи.

Она окинула взглядом идеально подстриженные седеющие волосы, благородные морщины, жесткие складки черной с темно-бордовым подбоем мантии, медальон с красным квадратным крестом на груди.

– Как тамплиер, – ответила София.

Отец не заметил, каким ледяным тоном она это произнесла, вернее, ему это было безразлично. Он просто не придал этому значения.

– Мир без насилия, – сказал он. – Тебе дадут за это Нобелевскую премию. Пора садиться и писать нобелевскую речь.

– Я прочитала твою.

Эта фраза привлекла внимание Алана Риккина. Его движения замедлились, он посмотрел прямо в глаза ее отражению в зеркале.

– И?

София опустила взгляд на зажатые в руке листки и громко прочитала строчки, которые все ее существо отрицало:

«Уничтожив свободу воли, мы уничтожим ассасинов – раковую опухоль, которая терзала человечество веками».