Воодушевленный, Игорь продолжал работать с мечом… покуда снова не услышал шаги, доносящиеся с лестницы: кто-то спускался вниз, в острог. Спешно убрав меч, светловолосый надзиратель повернулся к ступенькам лицом. Он старался казаться равнодушным, но мимика выдавала царящее в его душе смятение. Захар всегда говорил, что у Игоря все на лице написано, а, следовательно, лжец он никудышный. Впрочем, для дружинника умение врать и не считалось выдающимся. Напротив, воины Кремля отличались честностью и гордились ей.

Вот из-за поворота показался Казимир… и Игорь сразу все понял. Седовласый дружинник, судя по всему, тоже не умел врать – по крайней мере, надзиратель по его физиономии живо понял, что разговор с воеводой прошел совсем не так, как предполагал недавний пленник шамов.

«Разочарование» – одним этим словом можно было описать всего Казимира, бредущего по лестнице вниз. Единственное, что дарило хоть робкую надежду – это руки, которые больше не связывал меж собой потертый пояс кого-то из дружинников, да новая, приличная одежа вместо убогих лохмотьев.

И потому Игорь все-таки осведомился:

– Ну? Как все прошло?

– Никак, – буркнул седовласый дружинник, зыркнув на тюремщика исподлобья.

Следом за пленником вниз сошел Олег, на которого Игорь тут же набросился с вопросами:

– Что случилось? Почему обратно ведешь?

– Воевода еще не принял решения, – пожал плечами дружинник.

Видно было, что ему и самому как-то неловко возвращать пленника в камеру.

– Но в камеру-то зачем? – не понял Игорь.

– На всякий случай, – вместо конвоира ответил седовласый дружинник. – Чтобы бед не натворил. Ворота мутам не открыл, например…

При этих словах Олег болезненно сморщился и пробормотал:

– Веришь, будь моя воля…

– Так это камень не в твой огород, сынок, – тут же оговорился Казимир. – Ты не думай. Но воевода, старый знакомец, разочаровал…

– Так он тебя узнал хоть? – продолжал недоумевать Игорь.

– Ха! Конечно же, узнал! – горько усмехнувшись, ответил седовласый. – Но что толку? Сказал – посиди пока, отдыхай, сил набирайся, ни в чем тебе не откажем… но на волю не выпустим. Хотя воля – то полбеды. А вот что наши там помереть могут, у шамов – вот это уже хуже. Можно девять лет держаться, а потом раз не повезет – и каюк. Ему ли не знать? Вся крепость так живет…

Игорю стало дурно, когда он представил, как шамы выбирают из числа пленников отца и показательно сжирают его на глазах у других, в назидание, чтоб никто больше о побеге не задумывался. Может такое случиться? А почему нет? Что мешает кровососам это сделать? Да ничего. Единственное, что останавливало их девять лет – это странная рассудительность, желание есть понемногу, но долго, а не разом, но от пуза.

«Однако все действительно может поменяться в любой момент».

– Проголодался? – спросил Игорь у Казимира, когда Олег, пожелав пленнику терпения, покинул острог.

– Да нет, куда там, – поморщился седовласый дружинник. – Наоборот, аппетит пропал. Думаю, мне ближайший день кусок в горло не полезет. Эх… Так неохота время терять. И отца твоего жалко… – добавил он, покосившись на Игоря. – Как бы ни случилось чего, а то предчувствие у меня нехорошее больно…

Парень шумно сглотнул.

Это была самая злая ирония судьбы: он наконец знал, где находится его отец, но никак не мог его оттуда вызволить, а те, кто могли, отчего-то не спешили этого делать.