Вышли во внутренний двор Форта, принялись тщательно подгонять снаряжение. Ничто не должно греметь и позвякивать, привлекая ненужное внимание. Критически осмотрели друг друга – больше из привычного воинского ритуала, чем из реальной необходимости. Сотни лет так собирались бойцы, уходя на опасные задания. Странно было сейчас думать о том, что оба они – потомки непримиримых врагов, разрушивших когда-то этот прекрасный город в смертельной битве. Да и что кривить душой – уничтоживших весь прежний мир.

За их приготовлениями с почтительного расстояния следили женщины и юные весты. Каждый раз, прощаясь с воинами, они провожали их навсегда. Хотелось думать о том, что это – всего лишь традиция.

Зигфрида немного задержали. К нему вышла высокая красивая женщина. Взяла его за руку, пронзительно посмотрела в глаза. Это была Инга, подруга воина. Книжника поражала сдержанность, с которой прощались весты. Он знал, как Инга любит Зига и какие чувства тот испытывает к ней. Но все проявления этих чувств возможны только при возвращении. Так у них принято.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Книжник еще раз осмотрелся. Светало. Но здесь, в небольшом внутреннем дворе, это почти не ощущалось. В свете факелов двор казался больше, чем был на самом деле. Удивительно, что в глубине этой «пирамиды» вообще имелось открытое пространство – настолько удачно все было скрыто. Как входы и выходы, искусно замаскированные заподлицо со стенами.

– Ну что, идем? – то ли спросил, то ли позвал Зигфрид.

Книжник молча кивнул. И оба направились в сторону темной галереи, ведущей от внутреннего двора к внешней стене. Галерея хитро изгибалась, исключая сквозной прострел, на случай, если врагам удастся прорваться сквозь череду крепостных ворот. Те, в свою очередь, представляли собой систему монолитных каменных блоков, легко и быстро сдвигавшихся на хитрых противовесах. Поразительно, как ловко весты замаскировали входы и выходы из своего убежища.

– Стой! – сказал вдруг Зигфрид. Он остановился, на лице его появилась задумчивость.

– Забыл что? – поинтересовался Книжник.

– Пожалуй, – произнес Зигфрид. – Погоди немного, я в мастерскую – и обратно.

Какое-то время Книжник стоял один в темноте галереи. Его посетило нехорошее предчувствие: возвращаться перед самым уходом в опасный путь – плохая примета.

Но Зигфрид плевать хотел на приметы. Вскоре он вернулся – с тем самым странным цилиндром в руках. Торопливо сунул его в рюкзак, брезгливо отряхнул руки, будто стремясь избавиться от его воздействия.

– Зачем он тебе? – спросил Книжник.

– Да я подумал, что и вправду незачем. А так завернем по пути на Базар, может, пару монет за него выторгуем. Путь-то неблизкий, немного золотишка в дорогу не помешает.

Книжник скептически пожал плечами. Во-первых, он не был уверен, что кто-то станет платить за штуковину непонятного назначения. А во-вторых, ему было жалко этой вещицы. Он хотел бы для начала разобраться, что это такое и как воздействует на человека. В памяти было свежо волнующее ощущение от прикосновения к предмету.

Но Зиг, как всегда, прав. Можно годами возиться со странной находкой, какие встречаются в развалинах города. А можно выручить несколько вполне конкретных монет, которые могут пригодиться в пути для решения конкретной задачи. Все в этом мире просто. Выживает здесь тот, кто принимает мир таким, какой он есть – конкретным и безжалостным.

– Ладно, идем, – вздохнул Книжник.

Когда за их спинами глухо задвинулся последний бетонный блок, семинарист обернулся и снова не нашел и следа входа. Обратного пути не было.

Вскоре в рассветной дымке скрылись кремлевские башни, и два путника остались наедине с враждебным пространством.