Наш путь теперь другой.

— Твердислав, будешь честно на ферме работать, опять десятником поставят, — зашептал мне дядька Степан. — Я тебе точно говорю, верят тебе, простили давно!

Ну чо, хотел я ему башку в плечи забить, выдал нас с рыжим, когда мы на Кладбище ушли. Может, и не побил бы, но кой-чо приятное точно бы пожелал. Но и тут Голова вовремя влез. Ну и умный же, откуда всегда догадывается, когда меня зло берет? Я благодаря ему уже раза три не подрался, во как! Ясное дело, и со Степаном драться не стал. Даже посмеялись с рыжим маленько, ага, какую я выгоду крупную упускаю. Мне чо-то вообще странно стало, не по себе как-то. Будто я это и не я. Вокруг свои все и Факел родимый, друзья да родичи дальние, да только вроде как чужие теперь. Или это я им стал чужой? Но свиньям хвосты я точно крутить не хотел.

— Славка, а здорово я придумал, чтобы в праздник мириться прийти? — пристал ко мне Голова. Он, как бражки хряпнет, такую дурь несет, телигентовым людям даже прямо неловко.

— Да, придумал ты здорово, — говорю. — Следи за дьяконом, мне на отца пялиться негоже. Как он с балкона уйдет, уйдем и мы.

Снова меня тоска взяла. Ну чо, веселиться у нас умеют. У нас, может, лучше всех веселятся. К примеру, в прошлый Новый год парни собрались и вдруг решили идти в Гаражи, бить вонючек. Собрались да пошли, без оружия вовсе, только с кольями. Потому что оружейку им пьяным не открыли. По пути побили всех, кого встретили, — и химиков маленько, и асфальтовых тоже, и пришлых каких-то, те на краю нашей земли палатки раскинули. До нор Шепелявого, правда, не дошли, замерзли маленько, ага. Назад побежали греться. А тут их снова с Асфальта пацаны встретили. Те, которых побили, они подмогу привели, человек двадцать. Ну чо, поколотили наших крепко. Я-то поздно узнал, с караула сменился, девки разбудили. Ну чо, надо своих выручать, а воевать-то нечем. Я тогда елку из бочки вынул, ага, елка у нас красивая стояла, для мальцов, хороводы чтоб водить. Не очень красиво получилось, конечно, детки-то пришли, а елки вместе с куклами и нету! Это мне уж после сеструха рассказала, она под Снегурку вырядилась, а дядька Лука для мальцов Дедом Морозом был. Дык это сейчас смешно, а тогда, говорят, многие плакали. Приходят хороводом в столовую, а елку-то Твердислав унес. Асфальтовых я тогда отогнал, ешкин медь, многие на забор влезли, после слезть не могли, ага. Мужики говорят — я тогда разволновался сильно, когда асфальтовые кончились, побег с елкой дальше. Пришлых еще раз побил, палатки им повалил. На другой день, правда, извинялся, все взад починить пришлось. Мужики говорят — до самых Гаражей почти добежал с елкой, Шепелявого на бой вызывал, но не дозвался…

Потому я не шибко верил, что за нами станут следить. Главное — на старшую берегиню Ольгу, не к ночи ее помянуть, случайно не налететь. Уж такая она хитрющая, враз подвох чует! Пошли мы с Головой ко мне в блок, обнялись маленько, вроде как качаемся. Никто за нами не следил, музыку еще быстрее заиграли. В нашем коридоре помахал я патрульному, который у входа в отцовский кабинет караулил. Так уж положено — охранять дом дьякона, даже если его самого нет.

— Ты глянь, Славка, это ж твой меч!

Ну батя молодец! Мне опять стыдно стало, я, вроде как вор, в родной дом пробрался. Мою койку заправили красиво и меч положили. Стало быть, у Гаражей не бросили, в печи прожигали, чистили и точили по новой.

Потом с Бурым долго обнимался. Бурый по мне жутко, видать, соскучился, прыгал, всю харю облизал.

— Может, с собой его возьмем? — предложил Голова. — Собака полезная, и зубы добрые.

— Брехает он много, не умеет молчать…

Ясное дело, я тоже сразу захотел пса с собой взять.