– Он ведет проверку – а кто вы такой?

– Я – полковник Ватутин, а это – полковник Головко. Где этот проклятый председатель, говори, несчастный молокосос!

У возмущенного лейтенанта изо рта полетели слюни, но он наконец указал направление.

– Извини, Василий, – произнес Герасимов. Телохранитель повернулся к своему председателю и увидел дуло автоматического пистолета. – Дай мне спой пистолет.

– Но...

– Сейчас не время для разговоров. – Герасимов взял пистолет и сунул его в карман. Затем он передал Василию наручники. – Пусть каждый пристегнет одну руку – и через руль.

Водитель был потрясен, но оба поступили так, как приказал Герасимов. Василий защелкнул одно кольцо на своем левом запястье, просунул второе через руль и защелкнул на правой руке водителя. Тем временем Герасимов снял телефонную трубку с радиофона и сунул ее в карман.

– Ключи?

Водитель передал их через плечо левой рукой. Ближайший часовой находился в сотне метров, а самолет – в двадцати. Председатель Комитета государственной безопасности сам открыл дверцу автомобиля – впервые за много лет.

– Полковник Филитов, следуйте за мной.

Михаил Семенович был удивлен ничуть не меньше остальных. но послушался. На виду у всех – по крайней мере тех немногих, кто наблюдал за вылетом американского самолета, – Герасимов и Филитов пошли к возвышающемуся над их головами хвосту «Боинга», окрашенному в красный, белый и синий цвета. Как по команде, над ними открылась дверь.

– Торопитесь, парни! – крикнул Райан и бросил вниз веревочную лестницу.

Старые ноги Филитова предали его. От ветра и выхлопных газов реактивных двигателей VC‑137 веревочная лестница трепетала как листик, и он, несмотря на помощь Герасимова, никак не мог поставить обе ноги на нижнюю перекладину.

– Господи, смотри! – указал рукой Головко. – Жми!

Ватутин не произнес ни единого слова. Он выжал до пола педаль газа и включил дальний свет.

– Нас заметили, – произнес механик, когда увидел автомобиль. К ним бежал и солдат с автоматом.

– Ну давай же, папаша! – подбадривал механик старика.

– Проклятье! – выругался Райан, оттолкнул сержанта и спрыгнул вниз. Он приземлился неудачно, подвернув правую лодыжку и порвав на левом колене брюки. Но, превозмогая боль, тут же вскочил. Он схватил Филитова под одну руку, Герасимов – под вторую, и им удалось поднять старика достаточно высоко, так что сержант смог наклониться и втащить его внутрь самолета. Герасимов вскарабкался по лестнице следом – удерживал ее Райан. Наступила очередь Джека – но он столкнулся с той же проблемой, что и Филитов. Его левое колено не сгибалось, а когда он попытался карабкаться на одной правой ноге, то заметил, что правая отказывается работать. Он громко выругался – его голос был слышен сквозь вой ветра и рев авиационных турбин – и попробовал взбираться, перехватывая ступени руками, но промахнулся и упал на бетон аэродрома.

– Стой! Стой! – кричал кто‑то с автоматом в руках с расстояния в десять футов. Джек поднял лицо к открытой двери самолета.

– Улетайте! – крикнул он изо всех сил. – Закрывайте проклятую дверь и улетайте!

Механик ни мгновения не колебался. Он протянул руку, чтобы захлопнуть дверь, и Джек заметил, как она за считанные секунды села в герметическое гнездо. Внутри самолета сержант схватил трубку внутренней связи и сообщил пилоту, что задняя дверь закрыта должным образом.

– Башня управления, говорит номер девять‑семь‑один, начинаем взлет. Конец связи. – И полковник фон Эйк передвинул вперед рукоятки всех четырех двигателей до предела, поскольку для взлета требуется максимальная мощность,

Сила рвущихся из сопел выхлопных газов швырнула всех четверых – автоматчик тоже успел подбежать к месту происшествия – на ледяную поверхность взлетной дорожки, и они покатились к ее концу.