Сначала Алекс двигался медленно, как бы давая ей время приготовиться к самому пику его страсти. По мере того как она все более отвечала ему, отзываясь на его страсть, движения Алекса становились все быстрее. Ее тело покорно подчинялось его воле и, не в силах насытиться, требовало: «Еще, еще».

— Развяжи меня, — попросила она. — Я хочу касаться тебя руками.

Собрав все свое самообладание, Алекс приподнялся и снял шелковые путы с рук Ники. Вспыхнув, она вплела пальцы в его волосы и притянула его рот к своим губам. Ее язык вторил ритму Александра.

Мир, каким его знал Алекс, сузился до плато в поднебесье, где они были только вдвоем. Там он и любил ее, хотя его тело находилось здесь, внизу, и властно требовало ответа на свои ласки.

Выкрикнув ее имя, он углубился в нее в отчаянности желании обладать ею, требуя, чтобы она вернула ему все, что он с такой готовностью давал.

Алекс почувствовал, как напряглось ее тело, как ее внутренние мышцы обхватили его естество, которое извергло семя как раз в тот момент, когда она достигла пика блаженства. Она обвила руками его шею и так тесно прижалась к нему всем своим маленьким телом, что на какой-то миг они превратились в единое целое.

Через какое-то время они спустились с небес, по-прежнему убежденные, что в мире нет никого, кроме них двоих.

— Я скучал по тебе, — тихо сказал он.

— Да простит меня Бог, но я тоже скучала по тебе.

Соскользнув с нее, он освободил ее лодыжки и заключил ее в объятия. Только поцеловав ее в щеку, он понял, что она плачет.

— В чем дело, дорогая? — спросил он. Она только покачала головой и отвернулась. — Скажи мне.

Ники судорожно сглотнула.

— Я просто поняла, что должна сражаться не только с вами, но и с собой.

Алекс тихо выругался. Убрав с ее лица сверкающие пряди медных волос, он слегка коснулся губами ее щеки.

— Пойми наконец, что пора уже кончать со всей этой глупостью. Ты не можешь не понимать, что твое место здесь.

Нас связывают взаимные чувства, и только таким образом я могу позаботиться о тебе.

Повернувшись на бок, Ники посмотрела ему в лицо.

— Вы думаете, что предлагаете наилучший выход? Для кого-то другого это, возможно, так и было бы.

— Но не для тебя?..

— Не для меня. — Она коснулась его щеки. — Вы, несомненно, почувствовали, что мне желанны. Я не отрицаю, что испытываю к вам сильную привязанность. Но я принадлежу к Сен-Клерам. Мои предки — основатели этой страны. Вы знали моего отца. Знали, какой гордый он был человек. Он берег и защищал свою честь… Я его дочь, Алекс. И то, что я женщина, не означает, что у меня нет чувства собственного достоинства и я — не имею представлений о добре и зле.

— Неужели твое счастье, то есть наше с тобой счастье, тебе не дороже, чем какие-то смутные понятия о чести?

— Счастья без чести не бывает.

Алекс молча обнял ее.

— Должен же быть какой-нибудь выход, — тихо сказал он, осушая поцелуями ее щеки. Но в глубине души он знал, что положение безвыходное.

Все это проходило мимо сознания Алекса. На его повторный резкий стук тяжелая деревянная дверь отворилась. На пороге стоял слуга Томаса Демминга Джексон Терчер.

— Хозяин дома? — спросил Алекс.

— Да, господин дю Вильер. — Джексон, плотный мужчина не старше тридцати, но уже лысеющий, поклонился. — Я доложу ему о вашем приходе.