Он улыбнулся. Ничего не скажешь, эта малышка — просто прелесть. Где она, интересно, научилась говорить на таком хорошем английском языке Надо будет узнать, когда они вновь будут разговаривать К своему удивлению, он вдруг почувствовал, что с удовольствием предвкушает этот разговор. Поразительно, что эта малышка разговаривает с ним как с равным. У нее быстрый, живой ум, она чувствительна и отзывчива. Обычно он ни с кем не разговаривал так откровенно. Может быть, его так расположили к ней ее юность, ее неискушенность?

Он отметил, что и другим Ники тоже понравилась. Миссис Линдер говорила: «Работать с ней — одно удовольствие: она никогда не жалуется и всегда готова сделать больше, чем ей поручено».

Даниэль рассказала ему о котятах, который: нашла Ники.

Кто-то убил их мать, и Ники выкармливала новорожденных, обмакивая тряпочку в молоко и закапывая его им в рот. Полночи она их кормила. А как только светало, без единого слова жалобы отправлялась работать.

Патрик, пятнадцатилетний подпасок, который жил при конюшне, едва завидев ее, тут же спросил, как ее зовут. Алекс отмолчался: не хватало еще, чтобы этот щенок гонялся за девушкой. Слишком уж она молода. И к тому же сулит столько радостей всякому мужчине. Когда настанет время, он, Алекс, сам позаботится, чтобы она попала в хорошие руки.

Послышался громкий гудок, пароход дал задний ход, взбивая воду за кормой и причаливая к пристани. Сегодня он увидится с Лизетт и разрядит скопившееся в нем раздражение. Женщина она не очень понятливая. Но то, что он хотел ей внушить, почти не требовало слов.

Идя по набережной, он пересек дебаркадер и направился по Тулуз-стрит к своему дому. Все это время он вспоминал то» что Ники сказала о любви Она еще очень молода и во многих отношениях наивна. Ничего, пусть цепляется за свои иллюзии, пока может. Она уже столкнулась с жестокой реальностью.

Позднее она убедится, что любви не существует, как не существует гномов и фей.

Идя по дорожке, утрамбованной толченым кирпичом, она увидела, как над головой у нее пролетали канадские журавли.

В саду играли чернокожие дети. Пахло воском: где-то недалеко запалили свечи.

«Здесь точь-в-точь как дома», — думала Ники, чувствуя, что она полюбила эту большую плантацию.

Войдя в конюшню, Ники поднялась на нижнюю ступень стремянки и, перегнувшись через воротца стойла, произнесла несколько ласковых слов. К ней тотчас подбежал породистый гнедой жеребец Наполеон. Она погладила его бархатистый нос.

— Оказывается, малышка, ты любишь лошадей, не меньше чем людей.

Ники мгновенно развернулась: совсем близко, так, что их тела чуть ли не соприкасались, стоял Алекс. Он был в облегающих бежевых бриджах для верховой езды и белой рубашке из льняного полотна с длинными рукавами. Ворот ее был полурасстегнут. В такой одежде он обычно отправлялся на плантации.

Но на этот раз он был без белой широкополой шляпы, какие обычно носят плантаторы.

— Я очень люблю лошадей. — Она почувствовала, как у нее вдруг пересохло горло. Она сглотнула. Сердце забилось чаще, внизу живота странно заныло.

— Ты умеешь ездить? — Он поставил высокий черный сапог на перекладину ворот. Она увидела, как взыграли мускулы на его бедре. Через расстегнутый ворот были видны темно-каштановые завитки волос на его груди. Все это отвлекало от простого вопроса. Поняв, что она задерживается с ответом, он решил: просто она не умеет ездить. — А ты хотела бы научиться?

«Скажи „нет“, — предостерег ее внутренний голос, но она редко слушалась подобных предостережений. И в этот раз тоже не послушалась.

— Очень хотела бы.

— Тогда я тебя научу.