— Извините, что побеспокоил вас, мэм, — сказал Шарп и, одолев сопротивление муслиновой занавески, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Писарь покачал головой.

— Вам нельзя было туда заходить, сахиб. Жилое помещение! Только для капитана! Я буду вынужден сообщить мистеру Торрансу о вашем…

Шарп взялся за спинку стула и дернул его так, что индиец едва не свалился. Присутствовавшие одобрительно зашумели. Не обращая ни на кого внимания, прапорщик опустился на стул и пододвинул к себе бухгалтерские книги.

— Мне наплевать, что ты скажешь капитану Торрансу. Сначала расскажешь о подковах.

— Их нет, сахиб. Потерялись! — воскликнул писарь.

— Где потерялись и как?

Индиец равнодушно пожал плечами.

— Все теряется, — философски заметил он, осторожно пытаясь забрать у Шарпа гроссбухи. По пухлым щечкам стекал обильно пот. — Теряются, сахиб. Такова природа вещей. — Индиец потянул книги, но тут же опустил руки, наткнувшись на грозный взгляд прапорщика.

— Так… Мушкеты?

— Потерялись, — признал писарь.

— Ведра?

— Потерялись.

— Бумаги?

Писарь смутился.

— Бумаги? Какие бумаги, сахиб?

— Когда что-то теряется, — терпеливо объяснил Шарп, — об этом делается соответствующая запись. Таков в армии порядок. Понятно? Мы в армии, черт ее дери! Здесь и поссать нельзя, чтобы тебя кто-то не взял на заметку. Покажи мне записи.

Писарь печально вздохнул и раскрыл толстенный фолиант.

— Вот, сахиб. Здесь. — Испачканный чернилами палец уткнулся в страницу. — Бочка с подковами. Одна штука. Видите? Перевозилась на быке из Джамкандхи, утрачена при переправе через Годавари двенадцатого ноября.

— Сколько в бочке подков?

— Тысяча двести. — Длинноногий сержант-кавалерист вошел в комнату и остановился у порога, прислонившись к косяку.

— И на складе должно находиться четыре тысячи подков, так? — спросил Шарп.

— Вот, сахиб. — Писарь перевернул страницу. — Еще одна бочка, видите?

Прапорщик попытался разобрать чернильные каракули.

— Утрачена при переправе через Годавари, — прочитал он вслух.

— И вот еще, сахиб. — Индиец провел пальцем по строчке.

— Украдена, — прочитал Шарп. С носа писаря сорвалась, упала на страницу и расплылась капля пота. — Кто же ее украл?

— Неприятель, сахиб. — Индиец развел руками. — Их всадники повсюду.

— Всадники? Эти чертовы всадники готовы разбежаться от одного только взгляда, — горько усмехнулся высокий кавалерист. — Да они и яйцо у курицы не украдут, а не то что бочку подков.

— Конвой попал в засаду, сахиб, — стоял на своем писарь, — вот все и украли. — Он закрыл книгу.

Но Шарп еще не закончил. Отведя в сторону руку настырного индийца, прапорщик принялся листать страницы, отыскивая дату сражения под Ассайе. Запись нашлась, но сделана она была отличным от предыдущих почерком. Должно быть, учет вел сам капитан Маккей, и в заполненных им строчках слова «украдено» и «утрачено» встречались гораздо реже. Маккей отметил восемь ядер — затонули при переправе через реку — и две бочки пороха — украдены, а вот после битвы при Ассайе потери катастрофически возросли. За прошедшие недели не менее шестидесяти восьми быков лишились своего груза либо в результате несчастных случаев, либо вследствие действий неприятеля.