У деревни Шуваловка (это такой набор деревянного зодчества в русском стиле, даже с ладьей, а среди всей этой роскоши спрятан ресторанчик) безлюдно. Опять же высылается разведдозор со мною в хвосте. Вот тут Ильяс тихонько присвистывает: он первый засекает спрятанные около заправок бронетранспортеры. Так их не видно, но, когда покажут, гробовидные контуры выступают отчетливо.

– Ну ты глазастый!

– А то ж! Я ж не зря из семьи, где были амурчики!

– Какие это амурчики? С луками?

– Ага.

– Кончайте трепаться!

Такой возможный противник будет серьезной угрозой. Людей долго не удается засечь, наконец там проходят два человека – один в ментовской форме, другой штатский. У обоих что-то длинное в руках, но не «калаши».

– Итак, какие мысли?

– Мысли такие, что соваться под пулеметы как-то стремно. Если это свои – один коленкор, а если нет – то мы и вякнуть не успеем.

– Фифти-фифти.

– Пошли обратно…

Дмитрий все это время пытается шарить в эфире, но как-то нефертикуляписто это у него получается. Пока ничьих переговоров не поймал.

Быстро проводится блиц-опрос: соваться ли нам туда, где стоят БТР?

Результаты не удивляют – все единогласно решают этого не делать.

В скором времени, убедившись, что в АТЭП ворота настежь и никого нету, просачиваемся дальше вдоль забора.

– Тут завод, для рыбаков какую-то механику делали… А сейчас тут и мои. Выходим аккуратно, а то шарнут сгоряча…

Я почему-то ожидал, что домашние сидят в каком-то лодочном гараже, а они довольно комфортно разместились в домике не то сторожа, не то диспетчера. Видна пристань, причалы. Если это и не яхт-клуб, то что-то похожее. Подступы просматриваются и простреливаются. Но тут чисто – ни живых, ни мертвых.

На всякий пожарный выставляем часовых, после чего наконец происходит встреча. Нельзя сказать, что шибко радостная. Как-никак двое тяжелораненых – по одному в каждой семье. Поэтому радость быстро стихает, как только узнают о последних событиях.

Всего тут шесть человек: старушка, две женщины и трое детей – от девушки на выданье до погодков мальчишки и девчонки лет семи-восьми. Два ружья – у решительной на вид женщины, оказавшейся как раз Ларисой Ивановной, и у старушки. Держат уверенно – видно, что умеют с оружием обращаться.

– Ну и как вы тут жили?

– Как всегда, – фыркает Лариса Ивановна. – Куры не доены, кошки не стрижены, тараканы не кормлены, и щи пригорели…

– Собирайте вещи.

– Уже все с час как собрано. Как Миша с Валерой?

– Их оперируют. Пока сказать нечего. Надеюсь на хороший результат.

– Понятно. Ну здесь нам делать нечего. На какой машине поедем?

– Вон на той, видите – подгребают?

Хоть жена Семен Семеныча видывала виды, тут у нее брови становятся домиком, – похоже, не видала она «хивуса». Странно, – раз они тут обретаются, то наверняка лодка своя есть, должны бы встречаться.

– Так мы морем поплывем?

– Скорее полетите. Эта штука на подушке воздушной.

– Ой! Я бы лучше сушей.

– Лора, не дури. Пятнадцать минут – и все в Кронштадте. Там встретят.

– Я бы лучше сушей.

– Мишке сиделка не помешает. И детей сейчас по дорогам возить совсем ни к чему. Не валяй дурака.

– С кем поведешься, с тем и наберешься. Ладно, пошли за вещами…

Пока они разбираются с вещами, подхожу к Ильясу:

– Слушай, так что ты говорил насчет амуров?

– Так французы и прочие европейцы презрительно называли нашего брата, служившего в легкой иррегулярной кавалерии.