К моему удивлению, обрез выдергивается из-под куртки легко, я даже не зацепился мушкой и рукояткой. Целиться некогда, надо обращать противника в бегство. И я луплю по оппонентам тремя бабахами подряд. Эхо и от Приблуды неплохо звучит. Храбрецы, вереща что-то, несутся обратно – кто может. Я, похоже, промазал всеми тремя патронами, зато Саша успевает высунуться и еще раз бахнуть в спины улепетывающим и одного задевает очень качественно. Тот, кому не повезло, шлепается как подкошенный. Раненые орут со страшной силой – а, это мертвяк нашел себе забаву и сейчас насел на одного из уползающих от него подранков.

Итак, шли ребятки бить меня, а нашли себе полную приключений жизнь. Ну как пожелали, так и получили. Один лежит почти не шевелясь. Другого дерет мертвяк, еще трое со всех сил култыхают к общаге, густо брызгая кровищей. Тот, который получил в морду пластиковую пулю, вяло возит руками по земле… Поспешно заряжаю Приблуду, отстегиваю приклад. Саша выпрыгивает из лоджии и быстро идет к машине – ружье он, видно, матери оставил. Не бежим, но идем скорым шагом. Так, теперь он за руль, а я обратно – мы все выходим из подъезда и двигаем ему навстречу. Он объедет квартал и подберет нас в точке, удаленной от общаги. Это мы обговорили за те двадцать минут тренировки.

Автомобиль трогается, дорога тут пустая, и Саша мигом скрывается из поля зрения. Мне назад, к беженцам.

Чуть не спотыкаюсь об Оганова. Он пришел в себя и, как может, долбит по голове сбитого вторым Сашиным выстрелом парня куском асфальта. Руки слушаются плохо, удары получаются слабые. Тогда он бросает ком асфальта и, со стоном переместившись чуть дальше, подбирает брошенную полуметровую арматурину. Дальше мне становится тошно – он, наваливаясь всем весом, впихивает конец арматурины в глазницу недобитого азербайджанца. Получается не очень ловко, парень лежит ничком, а Оганов после избиения чуть жив…

– Брось его! Они сейчас вернутся, – пытаюсь схватить мстителя за шкирку и тащить за собой, в конце концов, в «логане» большой салон. Он неожиданно ловко отмахивается арматурой и тяпает мне по голени. Уй, больно-то как! Отскакиваю, а он опять начинает пихать в расковырянную уже глазницу железяку. Да ну тебя к черту, мстительный дурень!

Он поднимает голову, и я удивляюсь яростной ненависти на окровавленной бледно-смуглой физиономии.

– Нэ мэшай, ему мозыг надо праткнут! Аны тут своей кровьу захлэбнутса!

Озираюсь – за многими окнами бледные человеческие лица. Все смотрят. Никто не вышел.

Ладно, не до твоих тут речей – сейчас парни из махалли перегруппируются, соберут толпень человек в пятьдесят, да еще оружных, и мне не уйти. И остальным тоже. А нам как раз надо уйти. Не корчили бы из себя горные орлы властителей вселенной, все были бы целы и живы. На фига вот это было? На фига? Гордость чесалась?

Две женщины, парень и куча почему-то багажа уже у подъезда. Не было же кучи, всего-то пара сумок… и еще пара сумок… и мой рюкзак! И вот она – куча. И коробка этого компутерщика тут же! Ладно, отходим, отходим быстрее. Ружье у Дарьи Ивановны. Обрез? Обрез с собой. Насколько позволяет весь этот бродячий цирк, двигаемся к точке рандеву. Медленно-то как! Что-то изменилось – не могу понять что… А! Пуделек не гавкает. Последнее время это было фоном для всей жизни – визгливый лай. Теперь эта мелочь семенит рядом, пытается что-то нюхать, но поводок тянет неотвратимо. Черт, времени столько прошло, а мы еще и до половины дома не добрались. Быстрее! Быстрее!

Уже легче – помойка нас закрыла. Оборачиваюсь – проезд вдоль дома пустой.