– Гм, – наконец откликнулся он, – недурственно, весьма и весьма. Теперь я все о вас знаю.

– Что «всё»? – Самсон побледнел.

– У вас, батенька, настоящий литературный дар, – провозгласил Эдмунд Федорович. – Вы глубоко чувствуете и выражаете даже больше, чем думаете.

– Как это? Объясните! – воскликнул юный провинциал.

– Объясню, друг мой, только на трезвую голову. – Эдмунд Федорович обворожительно улыбнулся: – Мы ведь теперь друзья. И я вам помогу. Вижу, вам везет в любви. А мне нет.

К своему удивлению, Самсон увидел в холеных руках господина Либида колоду карт.

– Сыграем в самое простенькое, – предложил хозяин купе, – игра не будет мешать нашей беседе.

Самсон сглотнул и уставился на яркие малиновые рубашки карт, веером ложащиеся перед ним.

– Вот такого цвета было платье на Эльзе, когда я впервые встретил ее, – сказал он и почувствовал, что к глазам подступают слезы. – И перчатки были тоже малиновые. Как и у госпожи Горбатовой.

– А кто это – госпожа Горбатова?

– Да вы ее видели, – воскликнул Самсон, – в моем купе. Мы вместе из Москвы едем. Измучился я, глядя на Наталью Аполлоновну, истомился…

– Наталья Аполлоновна? – Эдмунд Федорович на миг оторвался от карт. – Редкое сочетание. Одну такую я знал, лет двенадцать назад, актеркой была. Весьма вульгарного пошиба. Да забрюхатела и утопилась в Неве. Только одежонку и нашли. А малиновых перчаток в России знаете сколько?

– Догадываюсь, – вздохнул Самсон и понял, что первую партию он проиграл.

– Но вернемся к вашей возлюбленной, мой друг, – проникновенно продолжил Эдмунд Федорович после небольшой заминки, вызванной сдачей карт. – Как же ваша безумная любовь разрешилась?

– Трагически. – Самсон вздохнул. – Поэтому я и заболел. Полгода из дома не выходил.

– Неужели дама вашего сердца погибла?

– Хуже. – Самсон шмыгнул носом.

– Ну-ну, мой юный друг, не надо так убиваться. – Эдмунд Федорович оторопел. – Давайте-ка еще выпьем, и вы все мне расскажете. Так будет лучше. И вам легче станет. Я и сам когда-то потерял свою возлюбленную.

– Вот и я ее потерял! – Самсон залпом проглотил содержимое стакана и поперхнулся. От душевной ли боли, от крепости ли напитка, но на его глаза снова набежали слезы. Однако ему удалось с ними справиться. – Она исчезла! Совсем! И ничего мне не сказала! И я не знаю, жива она или мертва! А между тем мы связаны навеки! Неразрывными узами!

– Дорогой мой Самсон, – мягко поправил его господин Либид, – неразрывными считаются узы церковного брака. Да и то иногда разрываются. А у вас…

– В том-то и дело, Эдмунд… Можно я вас так буду звать? – И когда господин Либид согласно кивнул, юноша торопливо продолжил: – В том-то и дело! Мы встречались и на людях, и тайком. Я так любил Эльзу! Так обожал! Это была первая моя женщина! И единственная! И по моему настоянию мы тайно обвенчались!

– Вот как? – Эдмунд поднял брови. – И никто не знает о венчании?

– Ни единая живая душа! Только поп в русской деревеньке под Казанью да Эльзина тетя с мужем. Они шаферами были.

– Очень, очень интересно, – протянул Эдмунд. – Вы опять в проигрыше, друг мой. Но это все ерунда, мелочи, не деньги. И зачем деньги, если такое везение в любви. – В холеных руках снова замелькали малиновые прямоугольники.